Средневековые города и возрождение торговли - [26]

Любовь к выгоде и желание улучшить условия жизни должны были иметь очень мало веса для населения, привыкшего к традиционному образу жизни, не имеющего соприкосновения с внешним миром, в котором ни новость, ни любопытство не поражали воображения, в котором дух инициативы, вероятно, совершенно отсутствовал.

Хотя крестьяне посещали узкие местные рынки, никогда они не получали от них достаточно монеты, чтобы гореть желанием или быть склонными постигнуть возможность образа жизни, базирующегося на торговле. Их образ жизни должен был казаться им нормальным и обычным занятием. Мысль продать землю, чтобы получить движимое имущество, конечно, никому из них не приходила в голову. Состояние общества и общепринятый взгляд на жизнь были против этого. Нет ни малейшего доказательства, чтобы кто-либо стал думать о таких отважных переменах. Некоторые историки думали указать, как на предтечу купцов средневековья, на тех слуг, которым большие аббатства поручали заботу об обеспечении аббатства извне необходимыми благами для существования и которым они иногда вверяли продажу на соседних рынках излишков урожая. Как ни гениальна эта гипотеза, она не выдерживает испытания. Во-первых, купцы аббатств были слишком малочисленны, чтобы влиять на такой крупный момент. Во-вторых, они не были свободными агентами, но исключительно служили своим господам. Не видно, чтобы кто-нибудь из них вел дело на собственный счет. Неудачна была попытка и, конечно, всегда не будет удачна связывать этих купцов и торговый класс, генезис которого мы здесь рассматриваем.

Все это можно подкрепить еще тем соображением, что торговая профессия появилась в Венеции тогда, когда ничто еще не давало повода ожидать ее распространения в западной Европе. Кассиодор описывает в VI в. венецианцев, как моряков и торговый народ. Установленный факт, что в IX в. находились очень крупные состояния в этом городе.

Торговые договоры, которые Венеция позднее заключила с каролингскими императорами или с императорами Византии, не оставляют места для сомнения в характере жизни ее населения. К несчастию, здесь нет данных о способе, каким капитал был собран, и об его применении. Но более чем вероятно, что соль, приготовленная на островах лагун, составляла в раннее время предмет прибыльного торгового экспорта.

Береговая торговля вдоль Адриатики и особенно связи города с Константинополем давали громадные выгоды. Размеры, каких техника венецианской торговли достигла в X веке, были чрезвычайны.^[79] В период, когда всюду в Европе обучение было монополией духовенства, уменье писать в Венеции уже было распространено. Очевидно, здесь существовала тесная связь между этим любопытным явлением и развитием торговли. Это была система кредита, которая, по всей вероятности, помогла торговле достигнуть в раннюю эпоху высокой точки развития.

Известно, что здесь не сохранилось архивных данных о торговле, возникшей ранее первой половины XI века. Но обычай морских ссуд кажется так сильно развившимся, что его происхождение необходимо датировать более ранним моментом. Венецианский купец был в состоянии заимствовать от капиталиста необходимые деньги для финансирования груза, под условием уплаты процента, около 20 за сто. Корабль нанимался несколькими купцами коллективно, и риск плавания, сопряженный с морскими экспедициями, несла флотилия, составленная из нескольких кораблей, снабженных хорошо вооруженным экипажем.^[80] Все показывает, что выгоды были крайне велики. Если в этом отношении венецианские документы едва ли дают ценную информацию, то мы можем компенсировать их молчание генуэзскими источниками. В XII в. морские ссуды, экипировка кораблей, деловые приемы в обоих городах были одинаковы.^[81] Что мы знаем о громадных прибылях, получаемых генуэзскими моряками, должно равным образом почитаться верным и для их предшественников венецианцев. Мы знаем, что торговля, и именно торговля в том и другом месте была способна дать громадный капитал тем, счастью которых еще содействовали энергия и ум.^[82]

Но секрет быстрого и раннего обогащения венецианских купцов несомненно находится в тесном отношении, которое связывало их коммерческую организацию с организацией Византии, а через последнюю с коммерческой организацией античности. В самом деле, Венеция принадлежала Западу только по своему географическому положению; она была чужда Западу по жизни и по духу. Первые колонисты лагун, беглецы из Аквилеи и соседних городов, принесли сюда экономическую технику и средства Рима. Постоянные и деятельные отношения, которые с тех пор продолжали связывать город с Византийской Италией и Константинополем, содействовали развитию этого важного коммерческого центра.

Между Венецией и Востоком, где хранилась тысячелетняя традиция культуры, контакт никогда не прекращался. Венецианские мореплаватели могут быть рассматриваемы как наследники тех сирийских моряков, которые были так деятельны в Марселе и Тирренском море до времени мусульманского вторжения. Они не нуждались в длинном и трудном обучении для того, чтобы стать способными к крупной торговле. Традиция ее никогда не была покинута, и это объясняет то особое место, которое они заняли в экономической истории западной Европы. Нельзя отрицать, что коммерческие законы и обычаи античности были причиной превосходства которое они обнаруживали и которым они владели сначала. Византийское влияние, такое характерное для политической конституции Венеции в течение ранних столетий, отпечатлелось и на ее экономическом строе. В остальной Европе торговая деятельность медленно отходила от того состояния, при котором всякий след ее отсутствовал. В Венеции она явилась в одно время с городом; тут был пережиток римского мира. Венеция естественно оказала глубокое влияние на другие приморские города, которые в XI веке начали являться: сначала Пиза и Генуя, позднее Марсель и Барселона. Но она, видимо, не содействовала формированию торгового класса, благодаря которому торговая деятельность распространилась мало-помалу от берегов моря на внутренний континент. Тут мы находимся перед лицом совершенно отличных явлений, в отношении которых нет оснований верить, что они связаны с экономической организацией античности. Конечно, венецианские купцы встречались рано в Ломбардии и на севере Альп, но не видно, чтобы они основывали колонии. Условия, поддерживающие торговлю в стране, были слишком отличны от условий торговли на море, чтобы они имели влияние на нее; сверх того, на это нет документальных указаний. В X в. появился вновь на континенте Европы класс профессионалов купцов, прогресс которого, сначала очень медленный, в следующее столетие приобрел большую быстроту.