Средневековые города Бельгии - [14]
По другую сторону этой границы, на полянах и в лесных долинах, утвердились романизованные белги, которые известны были у германцев под названием «Вала» (Wala) и которые являются непосредственными предками валлонов. Но как бы значительно ни было — до и во время нашествий — проникновение германцев и в эту лесную область, оно все же было недостаточным, чтобы внести очень глубокие изменения в характер или язык ее обитателей. Лес был таким же надежным прикрытием от завоевателей, какими служили в эту эпоху Альпы для ретийско-ромайского населения и для италиков кантона Тессин, или холмы Уэлса и Корнуэлса — для бриттов Англии.
Защищенные с северной и западной стороны «Угольным лесом», валлоны были прикрыты с востока еще более неприступным массивом Арденнских лесов. Рипуарии не расселились дальше равнин Газбенгау, а полчища аламанов, пройдя через пустоши Эйфеля, тоже встретили на своем пути заслон из лесов. В настоящее время от Арденнских лесов остались лишь жалкие остатки, а «Угольного леса» почти совершенно не существует. Однако путем изучения названий местностей удалось не только определить крайнюю границу, достигнутую на востоке колонизацией аламанов, а на юге — колонизацией франков, но в то же время установить размеры пространств, покрытых некогда огромными лесами, остановившими, наподобие мощной плотины, потоки завоевателей и сохранившими в окружении германцев самую северную из романских народностей. И поныне в современной Бельгии, по происшествии более чем 1400 лет, первоначальное положение не изменилось: фламандцы и валлоны продолжают жить по соседству друг с другом, занимая, почти те же места, которые были заняты их предками около середины V века.
И на северных равнинах естественные препятствия также отделили друг от друга территории, занятые завоевателями. Рипуарии, переправившись через Маас, остановились на краю Кампинских болот[47]1, к западу от которых начиналась страна салических франков. Последняя, в свою очередь, не простиралась до моря. Ее крайняя граница на западе определилась, по-видимому, невозделанной лесистой областью, которая от Сен-Николя до Туру пересекала Фландрию по диагонали; последние следы ее лесов исчезли лишь несколько лет тому назад[48]. Впрочем, лежавшая за этими лесами и болотами прибрежная область, наполовину залитая водой, и не могла соблазнять поселенцев. Основная масса салических франков обошла эти бесплодные земли, точно так же, как она обогнула «Угольный лес». Лишь очень немногие из них проникли в приморскую Фландрию, которая, до тех пор пока повышение почвы не сделало возможным начать здесь борьбу с морем, имела очень редкое население из явившихся сюда морским путем фризов и саксов, наложивших свой отпечаток на некоторые особенности языка, права и обычаев этой страны[49].
Вместе с романизованным населением на севере Нидерландов в V веке исчезло также и христианство. Но если уход первого был окончательным, то отступление второго могло быть лишь кратковременным.
Крещение Хлодвига (496 г.) не вызвало немедленной христианизации франков. Если воины, сопровождавшие короля в Галлию, тотчас же последовали его примеру, то совсем не так обстояло дело с основной массой франков, поселившихся по другую сторону «Угольного леса». Церкви пришлось преодолеть здесь большие трудности, и она лишь очень медленно добивалась успехов. Правда, ей не пришлось преодолевать здесь сильного национального сопротивления. Ни из чего не видно, чтобы языческие боги нашли себе здесь рьяных защитников. Церковь не сумела, однако, воспользоваться столь благоприятными обстоятельствами. Она не в состоянии была энергично и решительно взяться за дело христианизации северных франков.
Действительно, вражеские нашествия совершенно разрушили в северной Галлии церковное устройство. Диоцезы, к моменту вторжения варваров находившиеся в процессе организации или только недавно возникшие, исчезли. Во всех областях, где обосновались завоеватели, христианские общины рассеялись, и отправление культа прекратилось. Словом, католицизм не пережил римских поселений, на базе которых он вырос и которые в своем крушении увлекли его за собой[50].
Процесс восстановления диоцезов севера был чрезвычайно мучителен. Проповедь Евангелия среди франков была начата не духовенством этих диоцезов, несомненно, полуварварским[51]. Оно было делом миссионеров, явившихся из Галлии и поддерживавшихся меровингской династией, заинтересованной — но вполне понятным соображениям — в распространении в своих северных владениях религии, ставшей со времени крещения Хлодвига, ее религией. Среди миссионеров выделялся пламенный и страстный св. Аманд. Этот аквитанский монах обладал душой и темпераментом апостола. Во время его паломничества в Рим ему, по его словам, явился св. Петр, приказавший ему посвятить себя проповеди Евангелия среди язычников севера. Он без колебаний повиновался. Он был возведен королем Хлотарем II в сан епископа и через короткое время, около 629 г., вместе с несколькими товарищами, обосновался при слиянии Шельды и реки Лис, как раз в самом месте, где позднее воздвигнут был город Гент. Здесь им было создано в честь св. Петра аббатство — первое католическое учреждение в стране салических франков
