Среди врагов и друзей - [87]
При допросе арестованные шпионы сообщили и о том, что на 19 марта немцы готовят операцию по уничтожению нашей партизанской бригады и для этого стягивают в город Чадца свои войска. Мы обнаружили и документальные подтверждения этому в бумагах гестапо, попавших в наши руки.
Теперь нам стало понятно, почему район расположения партизанской бригады «Родина» на карте гестаповца Гольфа был обведен черным карандашом и на нем стоял жирный крест. Должно быть, майор Гольф был крепко уверен, что каратели окружат и уничтожат партизан.
Однако вышло наоборот. В скором времени наша партизанская бригада перешла в другое место — в леса на границе с Моравской Остравой.
ВЕНГЕРСКИЙ БАТАЛЬОН
Стояла темная мартовская ночь.
Среди пологих гор, покрытых густыми лесными массивами, змеилась горная дорога. Если смотреть на эту местность днем, она кажется огромным зеленым ковром, простирающимся до самого горизонта, и невольно хочется погладить его рукой.
В это ночное время движение на дороге замерло. Не было слышно ни шума автомобилей, ни топота лошадей. Только сычи перекликались в лесу, и от их рыдающих голосов становилось жутко.
Рядом с шумом и клокотом несла свои воды бурная Кисуца.
Немало видела на своем веку эта река. Сколько путников любовались ее живописными берегами и быстрыми водами. А сколько слез исстрадавшихся местных крестьян пролилось вдоль ее берегов! И теперь ее воды обагрила кровь партизан, славных сынов разных народов. Не оттого ли так она полноводна?
Так думали партизаны, возвращаясь вдоль Кисуцы ночью с начальником штаба Николаем Шеверевым из боевого задания.
Люди еще не остыли после ожесточенной схватки с большим отрядом гитлеровцев. Вражеская колонна была полностью уничтожена, добыто много боеприпасов и оружия.
Партизаны уже оставили позади бурную Кисуцу. Они молча шли по центральной дороге, прислушиваясь к каждому шороху.
Немцы боялись появляться ночью в этих партизанских местах. Их пугал не только лес, где, по их словам, «стреляет каждое дерево», но и крутые горные спуски и повороты, откуда неожиданно сваливались им на головы народные мстители.
Партизаны уже подходили к Макову, как вдруг в стороне от дороги, на лесной поляне, заметили костер. На фоне больших языков пламени, трепещущих, будто красные крылья, чернели человеческие фигуры.
«Неужели засада? — тревожно подумал Шеверев. — Но в таком случае только дурак будет разжигать костер».
Изнуренные боем и ночным переходом, партизаны хорошо понимали, что вступать в схватку с гитлеровцами сейчас было невозможно. Кроме этого, они несли бригаде оружие, в котором она так остро нуждалась.
«Надо обходить», — решил Шеверев и осторожно повел товарищей по обочине дороги.
Один за другим, неслышно ступая и пригибаясь к земле, партизаны пробирались вперед.
Вдруг на дороге замаячили силуэты каких-то темных предметов. Когда подошли поближе, оказалось, что это подводы. Шеверев подал сигнал рукой, и партизаны залегли.
Обойти подводы было невозможно, так как овраги по обеим сторонам дороги были затоплены весенним разливом. Можно было возвратиться обратно и обойти Маков через горы, но то был очень длинный и тяжелый путь.
Партизаны внимательно всматривались вперед, но, кроме подвод и лошадей, ничего больше на дороге не замечали.
«Вперед!» — передал по цепи Шеверев, и партизаны поползли к подводам. Возле них не оказалось ни одного человека. Только около пылающего костра, метрах в ста пятидесяти от дороги, по-прежнему маячили человеческие фигуры.
Партизаны стали осматривать подводы. На них оказались немецкие ранцы, котелки, лопатки и прочая военная амуниция, а на одной было обнаружено два ящика с гранатами.
Привязанные невдалеке лошади с хрустом жевали корм.
— Странная беспечность, — прошептал партизан Ян Додек. — Даже часовых не выставили.
— Да, непонятно, — ответил Шеверев.
— А может, это не немцы.
— Все может быть. Но пока надо быть осторожными.
— Разрешите разведать? — обратился Додек к Шевереву.
На его просьбу Шеверев ответил не сразу. Он распорядился осторожно сложить все грузы на ту из подвод, на которой были найдены гранаты, затем приказал запрячь в нее лошадей.
«Если это немцы, постараемся подводы увезти, — подумал он, — а если партизаны, то уж как-нибудь сочтемся».
План был действительно хорош, однако в общем обстановка была пока еще не понятна.
Только после того как партизаны освободились от лишних грузов и приобрели «транспорт», Шеверев приказал Додеку идти.
— Есть произвести разведку! — радостно ответил тот.
Эти русские слова чехословацкий патриот Ян Додек заучил в первые же дни прихода в партизанский отряд. Он встретился с партизанами-парашютистами незадолго после приземления нашего авиадесанта на чехословацкую землю.
Вот уже несколько месяцев подряд боролся он вместе с русскими партизанами, успев за это время завоевать наши симпатии.
Самым важным и почетным делом Додек считал разведку и всегда при малейшей возможности просился в нее. Мы хорошо изучили привычки и манеры этого смельчака, и вот сейчас, поручая ему ответственное дело, Шеверев не сомневался в том, что к выполнению его Додек отнесется со всей серьезностью.
В этой книге не говорится о заговорах и не раздуваются мифы до невероятных масштабов, но есть опровержения многих историй, которые отдельные биографы Фредди выдают за истинные. В ней нет домыслов – каждый факт перепроверялся не по одному разу. Автор встречался со всеми героями этой истории: с музыкантами и менеджерами Queen, с друзьями и родственниками Фредди – десятки часов интервью, дни и часы, проведенные в архивах и библиотеках, поиск новых источников и новых свидетелей. Прочитав эту книгу, вы узнаете, почему личная жизнь и смерть Фредди Меркьюри продолжают оставаться тайной и по сей день.
Академик Игорь Васильевич Курчатов (1903–1960) принадлежит к числу тех ученых, чьи труды и практические усилия определили будущее человечества. Благодаря ему Советский Союз сумел в сжатые сроки создать атомную, а затем и водородную бомбу, разрушив ядерную монополию США, начал создавать атомный подводный флот. Курчатов не только заложил основы мирного применения атомной энергии, но и открыл путь исследованиям по управляемым термоядерным реакциям. Несмотря на всемирное признание заслуг Курчатова и большое количество посвященных ему публикаций, многие стороны его жизни остаются неизученными и малоизвестными.
Александр Житинский провел на земле 71 год и 5 дней, оставаясь неизменно молодым, веселым и добрым.Он был писатель. Из самых-самых талантливых в Петербурге. В России. В наше время.А еще он был лирический поэт. Настоящий. Умелый и удачливый сценарист. Неутомимый издатель. Работал, как жил, – быстро. Спеша в будущее. С которым у Александра Николаевича был какой-то необъяснимый постоянный контакт, похожий на дар предвидения.Самуил ЛурьеОн был трудоголик и жизнелюб. Он в совершенстве познал сокрушительную силу смешного и лучше многих и многих понимал бесконечно печальное «над вымыслом слезами обольюсь».
«Не помню, в котором году, но, вероятно, это было в 1894, в первых числах июля меня очень просили приехать в Ильинское, под Москвой, к больному адъютанту Вел‹икого› Князя Сергея Александровича, З. Ф. Джунковскому, с которым мы до того одновременно служили в Преображенском полку. Болезнь была несерьезная, Джунковский лежал, и врачи не умели ему помочь – так думал он и его окружающие, но в сущности это было не так, излишне беспокоились его друзья…».
В книгу, посвященную жизни и творчеству Владимира Высоцкого, вошли воспоминания о нем друзей и родственников, товарищей по театру Л. Филатова, В. Смехова, А Демидовой и других. Кроме того, сюда включен текст интервью с В. Высоцким для телевидения в Пятигорске. Значительное место в сборнике отведено выступлениям В. Высоцкого на концертах.
Книга Татьяны Киселёвой погружает нас в атмосферу зарождения нового искусства движения — эвритмии. Рудольф Штейнер в тесном сотрудничестве с Марией Штейнер фон Сиверс создал основы для того, чтобы сделать видимыми речь и музыку в движениях человека. Татьяна Киселёва активно участвовала в развитии этого в Гетеануме /Дорнах, Швейцария/ и в сценических представлениях по всей Европе.Читатель может познакомиться с историей развития эвритмии, как и прикоснуться к ценнейшим указаниям Рудольфа Штейнера по отношению к русской эвритмии.