Среди врагов и друзей - [42]

Народная пословица «в семье не без урода», казалось, была посвящена семье старого Чички. Старик был честен и трудолюбив, хорошо знал цену добытому куску хлеба и по мере своих сил воспитывал в детях эти же качества. Дочери росли послушными, проворными в работе, душевными и приветливыми. Один только сын Мичик уже с детства доставлял своей семье много хлопот дерзким и завистливым характером, презрением к труду.

— И в кого он пошел? — горестно повторял старый Чичка, потирая морщинистый лоб. Не одна новая морщинка обязана была своим появлением единственному сыну, тайно и так жестоко обманутой надежде отца.

Сельский учитель был частым гостем у Чички и медлил с исключением Мичика только из уважения к старику. Но терпению его все же пришел конец. Оказавшись вне школы, Мичик стал воровать, хулиганить. Приведенный в бешенство очередной выходкой сына, Чичка однажды избил его и выгнал из дому. Мичик куда-то исчез, а через несколько лет, после захвата гитлеровцами Чехословакии, односельчане видели его в форме полицейского. «Бог шельму метит», — с горькой иронией говорили старики.

На службе в полиции Мичик за короткое время успел выслужиться. Когда вспыхнуло Словацкое народное восстание, гитлеровцы послали его, переодев в гражданскую одежду, лазутчиком в партизанские отряды. Он шпионил, всячески вредил, убивал честных людей. Позже его перебросили на запад Словакии, поручив вести шпионскую работу по подготовке к уничтожению партизанского отряда «Родина». К исполнению этих обязанностей он приступил со всей тщательностью.

Гестапо направило его в села, расположенные вблизи города Чадца. Именно там, по их данным, появлялось множество подпольщиков и партизан. Особенно беспокоило гитлеровцев село Турков, где почти каждый житель принимал участие в партизанской борьбе.

Поздно ночью Мичик появился в Туркове. Метель буйствовала всю ночь. Облепленный снегом, он брел по селу, имея намерение встретиться с еще одним гестаповским агентом, Николаем Левченко, который должен был передать ему сведения о партизанах.

На улицах не было ни души, огоньки в домах давно погасли. Вдруг Мичик увидел, как к одному из крайних домиков подъехали небольшие санки. С них спрыгнул человек и постучал в окно. Спрятавшись за сарайчиком, Мичик наблюдал за происходившим. С саней медленно сошел еще один человек, потом лошадь завели во двор, и оба незнакомца скрылись в доме.

Мичик приблизился к окну и стал прислушиваться. Огня в доме не зажигали, а разговаривали так тихо, что ничего нельзя было разобрать. Вскоре разговор совсем прекратился, все затихло. Обозленный Чичка потоптался у окна и ушел.

Встретив второго лазутчика, Чичка поинтересовался, кто живет в том крайнем доме, однако Левченко этого не знал.

С этого времени дом Мравцев попал под наблюдение фашистов.

Однажды поздно вечером под окошком дома вновь появился Чичка. Ему уже было хорошо известно расположение окон и комнат в доме. В комнатах горел свет. Сквозь узенькую щель в занавеске он увидел молодого парня, передвигавшегося на костылях. Чичка застыл от удивления. Ведь неоднократное посещение квартиры Мравца его доверенным человеком не давало никаких положительных результатов. Он и сам уже начал было сомневаться в том, что в этом доме кто-то скрывается. А сейчас вот вдруг этот человек на костылях…

«Вот и доверяй этому Левченко!» — сердито думал он. Почти целую неделю Левченко следил за домом Мравца, под всяким предлогом заходил к ним и ничего не пронюхал, а вот он, Чичка, настоящий разведчик!

На устах его появилась самодовольная улыбка. Он уже представлял себя на докладе у шефа гестапо Гольфа Курта. За успешное выполнение операции ему выдадут высокую награду. Он даже пощупал рукой грудь, но ничего, кроме пуговиц, на ней не обнаружил.

Чичка еще раз посмотрел в окно. Человек на костылях больше не показывался. «Вот бы взять живьем», — подумал он. Однако Чичка хорошо помнил слова Курта Гольфа о том, что главное — сначала установить связи партизан, явки, пароли, а затем уже брать их. Он поборол в себе соблазн ворваться немедленно в дом и, стараясь не скрипеть по снегу сапогами, направился к Левченко.

О появлении в Туркове подозрительных лиц вскоре узнал Ян Марейка. Он разведал, что остановились эти двое в соседнем селе, в доме сапожника.

Утром, как только начало сереть, Ян взял под мышку пару рваных ботинок и помчался в соседнее село.

У самого дома сапожника он столкнулся с толстым, краснощеким человеком, который как арбуз, скатился с крыльца.

«Чичка!» — мелькнуло у Марейки. В отряде ему сообщили приметы предателя. Сомнений не было: красное, словно разогретое у костра лицо, круглые зеленоватые глаза, полные щеки. Не сводя с него глаз, Ян постучал в дверь.

Старый сапожник встретил Яна приветливо.

— Пожаловали с ботинками? — спросил он, надевая очки.

— Как видите.

Старик взял из рук Яна ботинки и начал их рассматривать.

Через несколько минут в мастерскую возвратился тот краснолицый толстяк, с которым Ян встретился у крыльца. Он хмуро взглянул на гостя и направился в смежную комнату, дверь которой была скрыта занавеской. Ян долгим взглядом проводил его.