— Ну, Вася! — восхитился Игорь Васильевич. — Ты у нас прирожденный организатор. Недаром тебя избирают на руководящие посты в месткоме.
Еда, правда, оказалась из рук вон плохая — шоре синее, котлеты безвкусные, но зато кофе, хоть и был сварен не то из желудей, не то из овса, обжигал губы.
— Эх, такая закуска пропадает, — с сожалением сказал Евсиков, отправляя в рот бутерброд с килькой.
— Ничего, Коля, — ободрил Плотников. — Ты еще возьмешь свое. На медвежьем сале знаешь какая вкусная свежатинка будет!
— Сальце, мясце… — начал Евсиков.
— …Витамин цэ. Это мы, Коля, знаем, — улыбнулся Владислав Сергеевич. Улыбка у него была добрая, словно чуточку виноватая. Будто бы он подшучивал над Евсиковым и тут же извинялся за это. «Нет, пожалуй, я его никогда не встречал», — подумал Корнилов. Но тут Владислав Сергеевич снял шапку, и у Корнилова словно пелена с глаз спала. Он узнал этого человека, узнал продолговатую, огурцом, голову. Владислав Зайцев!
«Ну и дела. В хорошую компанию я попал! На медвежью охоту… Да как же это может быть? С тех пор когда этого субчика судили, прошло не так много времени. — Он прикинул, выходило не больше четырех лет. — А ведь его приговорили к десяти. Неужели убийцу выпустили досрочно? За хорошую работу?» Ошеломленный своим открытием, Корнилов никак не мог решить, что ему делать. Остаться здесь или на рейсовом автобусе возвращаться в Ленинград? А что сказать Плотникову? Как все объяснить? Ехать на охоту? С этим убийцей? С подонком, которого он четыре года тому назад целую неделю выслеживал по всей Ленинградской области? И Василий тоже хорош! Не знает, с кем имеет дело! А если… Но это «если» он не успел даже выразить в форме мысли. Осталось только смутное ощущение опасности — в этот момент Плотников озабоченно посмотрел на часы и быстро поднялся из-за стола:
— По коням, братцы, по коням!
— В поход, в поход, медведь не ждет! — пропел Евсиков. Они гурьбой тронулись на выход, увлекая за собой Корнилова, не давая ему сосредоточиться, принять решение. Еще несколько минут, и «газик» уже мчался по белой, укатанной дороге, среди припорошенного снегом елового леса. Ветер чуть раскачивал огромные ели, и сверху то и дело осыпались снежные комья, разбиваясь о ветви в пыль, создавая новые обвальчики. Ветер нес снежные облака прямо на дорогу, под колеса «газика».
Игорь Васильевич сидел словно в оцепенении, спиной ощущая взгляд Зайцева. Конечно, он его тоже узнал. Никаких сомнений не может быть! «Нет уж, нет! Увольте! Что это за охота. На охоту ходят с друзьями! Как я с ним сяду рядом у костра? Как буду есть из одного котелка? — твердил себе Игорь Васильевич. — Нет! В Бокситогорске сяду на поезд. Скажу — заболел, сердце жмет…» Но он понимал, скажи так, подумают, что испугался медведя. Ходить на берлогу — дело непростое, вот и сдрейфил. Старший инспектор угрозыска. Это ему не домушников брать. Первый Плотников так подумает. Не скажет, но подумает. А Евсиков растреплет на весь город.
Так и не решился Игорь Васильевич уехать. Но охота была испорчена. С какой-то тягостной апатией Корнилов выполнял — именно выполнял! — все, что положено на охоте, — продирался вслед за егерем к берлоге по глубокому, по пояс, снегу, стоял с ружьем на изготовку там, где велел егерь, без тревоги и без любопытства приглядываясь к небольшой дыре в снегу, над которой время от времени возникало легкое облачко морозного пара. Когда растревоженный шестом егеря мишка с ревом вылетел из берлоги, Корнилов выстрелил нехотя и спокойно, почувствовав, что попал в светло-бурое пятно на груди мишки. Ему даже почудилось, что он услышал глухой шлепок своей пули. И тут же он подумал о Зайцеве. Как, с какой мыслью взрослый мужчина стрелял из ружья в забравшегося в сад мальчишку?
…Когда дело было сделано, охотники столпились вокруг уткнувшегося мордой в снег зверя.
— Эх, фотоаппарат не взяли! — посетовал Евсиков…
Егерь достал большую финку и опустился перед тушей на колени.
— Дайте мне, — попросил Зайцев.
Егерь обернулся и посмотрел на Плотникова, словно спрашивая у него разрешения.
— Да не испорчу я шкуру, — усмехнулся Зайцев. — Если что не так буду делать, скажите. — Он стал на корточки рядом с егерем, взял у него из рук финку и застыл на несколько секунд над тушей, словно примериваясь и рассчитывая, с чего начать. Потом провел рукой по шкуре, разводя шерсть, и осторожно надрезал…
Игорь Васильевич смотрел, как ловко орудует Зайцев финкой, и чувствовал, как у него по спине бегают мурашки, словно это ему приложили к телу холодную сталь.
— Ловко, — с одобрением сказал егерь. — Приходилось свежевать?
— А чего тут особенного? — не отрываясь от дела, откликнулся Зайцев. — Барашков резал, кроликов. Когда хозяйство ведешь, чем только не приходится заниматься…
— Правда твоя, — согласился егерь. — Хозяин все должен уметь. — И, обернувшись к Плотникову, сказал: — Уважаю. Если человек к какому делу приспособлен, не зря живет.
— Да уж, да уж! — как-то не очень искренне пробормотал Плотников, словно чувствовал свою вину за то, что не приспособлен ни к какому житейскому делу.
«Знал бы ты, каких дел этот умелец наделал! — зло подумал Игорь Васильевич. — А ведь выглядит каким тихоней!»
