Сравнительное богословие - [7]

В основе такого представления о роли Римских епикопов лежит преемство первенства, которое они наследуют от апостола Петра. В свою очередь апостол Петр становится обладателем верховной власти над своими собратьями-апостолами и всей Церковью в результате своеобразного истолкования ряда евангельских отрывков, прежде всего: Мф.16 — обетование основать Церковь на камне-Петре, особое обращение Спасителя к Петру после Тайной вечери (Лк.22) и знаменитое троекратное испытание Спасителем любви Петровой в 21 главе Евангелия от Иоанна.

Следует признать, что епископ Рима пользовался особым положением в Древней Церкви, но этот авторитет был явлением историческим, которое затем было догматизировано, это было «главенство … которое превращено … из братского отношения и преимущества иерархического — в господственное,» как говорится об этом в Окружном послании 1848 г. Далеко не сразу безусловная власть пап получила признание в самой Западной Церкви. Сопротивление ей со стороны национальных Церквей Запада продолжалось достаточно долго. Последней попыткой было постановление Констанцского собора, состоявшегося в начале XV столетия, которое гласило: «Вселенский собор имеет непосредственно от Господа Иисуса такую власть, что ему должен повиноваться всякий, даже папа.»

В учении о власти папы выявилась устремленность католического церковного сознания к земной, умопостигаемой составляющей религиозного бытия. Эта устремленность повлияла на восприятие основ христианского вероучения, самого образа, идеи Бога. Если в экклезиологии она проявилась в преобладании зримого образа церковной организации над ее незримой первоосновой, то в идее папства (единоличного главенства епископа Рима над Вселенской Церковью) она проявилась как очевидная попытка человеческого сознания объективировать образ Бога, олицетворить его в «вице-Боге,» «конкретизировать до крайних пределов истину церковную в лице живого папы»12… Идея папства не ограничивается, таким образом, областью практического бытия Римо-католической Церкви, она проистекает из стремления человеческого сознания к упрощению религиозных представлений, ибо для него гораздо легче заместить лик незримого и непостижимого Бога личностью Его земного, зримого наместника.

Возможность такого замещения избавляет человека от тяжкого бремени свободы, о котором Ф.Достоевский писал, что «нет у человека заботы мучительнее, как найти того, кому бы передать поскорее тот дар свободы, с которым это несчастное существо рождается.» Именно это бегство от необходимости постоянно совершать свой духовный выбор и страшиться ответственности за него породило в религиозном сознании западного христианства идею папы — человека, который делает этот выбор за всех. «Рим сказал свое слово, дело окончено,» — в этой древней истине католичества воплотилось желание миллионов людей знать, что существует некто, кто ближе к Богу чем они и лучше знает Его волю, а поэтому сможет избавить их от необходимости самим познавать волю Божию и мучительной неуверенности в том, что они сделали это правильно.

Но вслед за стремлением передать кому-либо собственное бремя свободы и ответственности обыденное религиозное сознание неизбежно проникается жаждой несомненной уверенности в человеке, на которого оно возложено. Чтобы правильно исполнить волю Бога, необходимо точно знать ее, получать прямое и незримое руководство Божие, поэтому видимый глава Церкви, несущий бремя выбора за всех, должен пребывать в таинственном общении с невидимым Главой, как писал об этом Фома Аквинский «С каждым папою Христос пребывает вполне и совершенно в таинстве и власти.»

В этом необходимом единении Бога со Своим наместником лежат причины полумистического восприятия католическим миром служения и самой личности римского первосвященника, «некоторого смешения папы с Христом»13, который пребывает в таинственной сопряженности с Ним. Возможно более тесная сопряженность папы с Богом, Которого он олицетворяет, является необходимым условием для того, чтобы миллионы людей доверили ему право собственного духовного выбора, право знать волю Божию и решать за них, как ее должно исполнить14.

Нельзя не признать, что организационные достоинства единоначалия в церковной жизни выдержали испытание бурной и противоречивой историей папства. Вопрос в другом — в какой мере эта совершенная, по земным меркам, организация исполняет завещанное ей Господом служение — вести людей к спасению в Нем и какое влияние оказывает ее единовластное устроение на сознание людей, стремящихся к Нему.

Не говоря уже о том, что замещение Бога папой является прямым нарушением заповеди Десятословия — «не сотвори себе кумира,» необходимость таинственного сопряжения папы с Богом оказывается, в конечном счете, разрушительной для образа Бога и веры в Него. Неизбежные земные несовершенства папы, его человеческая ошибочность и заблуждения, доказанные историей, подтачивают уверенность человека в совершенстве Самого Бога, Который столь тесно и мистически связан с личностью несовершенного папы. Близость заблуждающегося папы к Богу порождает либо неверие в Церковь, которая исповедует такую близость, либо, что еще хуже, неверие в Бога, Который допускает пребывающему под Его незримым руководством наместнику не только ошибаться самому, но и вводить в заблуждение других. Догматически искаженное восприятие образа Бога в действительности подрывает веру человека в Бога, стремление к удобству веры разрушает сам предмет веры, Бог дискредитируется земными недостатками олицетворяющего Его наместника.