Срам имут и живые, и мертвые, и Россия - [7]

Поскольку военнослужащие РОА давали присягу на верность не только Власову, но и в первую очередь Адольфу Гитлеру, случился скандал, после чего все документы, содержащие эти слова, были тотчас изъяты и уничтожены, а Власову письменно строго указали, что «ни о каком свободном отечестве для русских и украинцев не может быть и речи». Удостоверения личности не только рядовых, но и офицеров, и генералов, и самого Власова были напечатаны и заполнены по-немецки, что вызывало у власовцев недовольство. Как же курируемые СС и спецслужбами находившиеся на содержании у немцев, не имевшие никакой самостоятельности и права голоса Власов и РОА могли быть освободителями, если целью Германии в войне были захват, порабощение и эксплуатация природных богатств, населения, промышленности и сельскохозяйственных угодий Советского Союза, а отнюдь не мифическое «освобождение»?

За прошедшие после войны годы на Западе только на русском языке опубликовано свыше тридцати книг о Власове и РОА, в большинстве своем содержащих элементы мифологии и — ни малейшего пятнышка на генеральском мундире. Hи в одном из этих изданий нет упоминания о том, что генерал-перебежчик 24 июня 1942 года бросил на произвол судьбы 30 тысяч своих подчиненных, находившихся в окружении без продовольствия и боеприпасов. Hи в одной из этих книг не сообщается, что Верховный Главнокомандующий Русской Освободительной Армии давал присягу на верность не России или русскому народу, а Гитлеру и германскому рейху, и нигде не приводятся достаточно известные слова из показаний генерал-фельдмаршала Кейтеля — утверждение, по сути, определяющее назначение и функции РОА в гитлеровской Германии: «Покровительство Власову оказывали только Гиммлер и СС».

Генерал и его армия

По сравнению с Гудерианом советские военачальники изображены Г. Владимовым по методу контраста: «Чем ночь темней, тем ярче звезды!»

В главе «Даешь Предславль!» они показаны на двадцати пяти журнальных страницах — Г. К. Жуков, командующий фронтом H. Ф. Ватутин, H. С. Хрущев и шесть командующих армиями — они совещаются в поселке Спасо-Песковцы и производят поистине удручающее впечатление скорее не военачальников, а колхозных бригадиров или провинциальных массовиков-затейников. Если Гудериан в романе демонстрирует наряду с набожностью и благородством высокий интеллектуальный уровень, то здесь интересы и темы совсем другие: рассказ о том, как личный повар «выучился готовить гуся с яблоками», сменяется анекдотом о том, как «чекисты с гепеу» требуют у Рабиновича на строительство социализма припрятанные Сарочкой деньги. Генералы радуются привезенным Хрущевым подаркам — «по бутылке армянского коньяка», «шоколадному набору», «календарю с картинками» и «главной в составе подарка» «рубашке без ворота, вышитой украинским орнаментом» («Гости хрустели пакетами, прикладывали рубахи к груди, Жуков тоже приложил»).

Прочитав двадцать пять страниц такого изображения, осознаешь, что если Гудериан в представлении Г. Владимова читал «Войну и мир» и более того, мог сопереживать и умиляться поступку «графинечки» Ростовой, то большинство советских военачальников — как они показаны в романе — и чеховскую «Каштанку» не одолели бы, да и читать бы не стали — дворняжка и все, какой тут разговор?

Также немецкий и советские генералы удивительно разнятся по внешности. Вот как изображен в романе германский командующий «крепкое лицо еще моложавого озорника, лукавое, но неизменно приветливое».

А вот как выглядят лики советских военачальников: «худенькая обезьянка с обиженно-недовольным лицом», «смотрел исподлобья, побелевшими от злости глазами», «прогнав жесткую, волчью свою ухмылку», «цепким, хищным глазоохватом», «чудовищный подбородок, занимавший едва не треть лица» и т. п.

Прочитав внимательно роман, с горечью убеждаешься, что автор смотрит на своих бывших соотечественников — не только генералов — «побелевшими от злости глазами». Это читательское восприятие, сам же писатель в одном из многочисленных интервью о своем методе говорит: «Это все тот же добрый старый реализм, говоря по-научному — изображение жизни в форме самой жизни».

Впрочем, есть один русский генерал, которого Г. Владимов изображает с такой же любовью и пиететом, как и Гудериана:

«Он резко выделялся среди них, в особенности своим замечательным мужским лицом. Прекрасна, мужественно-аскетична была впалость щек; поражали высокий лоб и сумрачно-строгий взгляд… лицо было трудное, отчасти страдальческое, но производившее впечатление сильного ума и воли. Человеку с таким лицом можно было довериться безоглядно»

В реальной жизни в лице этого человека прежде всего отмечались рябинки, но писатель рисует икону, и по выраженной тенденции автора романа читатель, возможно, уже догадался, что речь идет о генерале А. А. Власове.

3 или 4 декабря 1941 года (перед «днем конституции») он якобы находился в ограде церкви Андрея Стратилата, в полутора километрах от Лобни, и единственный во всем Западном фронте владел ситуацией и, хотя вся Красная Армия отступала, он, конечно же наступал («Двадцатая армия наступает, власовцы!»).