Спящая красавица - [20]

— Чудесно! — с пафосом воскликнул профессор, не в силах сдержаться. — Чудесно, моя девочка! — повторил он. — Хочешь, я объясню математически, как это получается?

— О, дядя, какой же вы!.. — разведя руками, сказала Прекрасная фея. — Не утруждайте себя! — Она подошла к старику и нежно поцеловала в щеку.

— Я тоже могу объяснить математически, как это происходит, — заявил Аввакум. Он, разумеется, шутил.

Глаза их встретились. В ее взгляде был упрек: как-никак тут находится ее жених, и даже такой невинный намек на поцелуй мог показаться бестактностью.

«Она решила, что я сказал всерьез», — подумал Аввакум, однако это маленькое недоразумение нисколько его не огорчило. Он перевел взгляд на жениха. Хари спокойно сидел на своем месте и мастерил у себя на коленях из золотой цепочки какие-то фигурки. Он был так поглощен своим занятием, что, возможно, и не заметил «пируэта» своей невесты: его бледное, чуть припухшее лицо не выражало ни ревности, ни восторга. Уж не дремлет ли он?

— А теперь мой жених покажет вам, на что он способен, — сказала Мария. Она была неутомима в этот вечер. — Вот посмотрите, он настоящий волшебник! Да, Хари? — Она обняла его за шею, прижалась грудью к его плечу и стрельнула глазами на Аввакума. — Да, Хари? — повторила она. — Ну-ка, покажи им свое искусство!

Она уговаривала его, словно капризного ребенка.

— Ладно, — сказал Хари и, освободившись от ее объятий, тяжело вздохнул. Затем поглядел на Аввакума, будто хотел сказать ему: «Не будьте к ней слишком строги, она того не стоит», — и спросил у невесты: — Что ты хочешь, чтобы я сделал?

— Человечков.

Хари пожал своими покатыми плечами.

Тем временем Мария подбежала к письменному столу и нажала на кнопку звонка.

— Вы у нас сегодня кое-чему научитесь, — сказала она, задорно глядя на Аввакума. — Вам такое предстоит увидеть!.. Вы даже не представляете…

— Человеку никогда не поздно учиться, — примирительно заметил Аввакум.

У двери снова появился толстяк повар. На сей раз он был без халата и важно пыжился в своем вылинявшем гусарском мундире времен Франца-Иосифа, с потертыми аксельбантами, но зато со сверкающими пуговицами, надраенными не иначе как с помощью питьевой соды. Повар стоял у дверей, вытянувшись в струнку, и не сводил глаз с Прекрасной феи.

— Боцман! — крикнула она, подбоченясь. — Когда же ты засвидетельствуешь нам свое почтение?

— К вашим услугам, ваше благородие! ~ отрапортовал бывший кок. Его толстая физиономия вдруг приняла строгое, даже свирепое выражение.

— Боцман, — снова обратилась к нему Мария, кивнув в сторону Аввакума. — Если я прикажу тебе привязать этого человека к главной мачте корабля, ты это сделаешь?

— Сделаю, ваше благородие! — твердо ответил «боцман» с видом человека, у которого слово не расходится с делом и который знает, говорит. Но, взглянув краешком глаза на Аввакума, он добавил: Только вы, ваше благородие, лучше велите мне этого не делать, а то как бы его милость не вышвырнул всех нас за борт, честное моряцкое слово!

— Вот как?! — воскликнула с напускным удивлением Прекрасная фея, и в голосе ее прозвучало истинное удовольствие. — Неужто он та-кой страшный, этот человек?

— Морской волк, — убежденно ответил «боцман». — У меня, ваше благородие, глаз наметан, я узнаю людей с первого взгляда. С какими только типами мне не приходилось иметь дело в свое время!

— Ладно! — махнула она рукой. — Не станем его привязывать к мачте. Честно говоря, у меня нет особого желания очутиться за бортом. — Она улыбнулась и умолкла на минуту. — Но ты, боцман, все еще не сказал, чем собираешься засвидетельствовать свое почтение.

— Отменным шницелем, ваше благородие! Золотистым, с хрустящей корочкой, с картошкой, — поджаренной на чистом сливочном масле!

— Я удовлетворена, — одобрительно кивнув, сказала Прекрасная фея. — Готова поглотить трое «почтение» с огромным аппетитом. Сегодня я голодна как никогда. А пока сходи вниз и принеси нам немного крутого теста.

Когда приказ был выполнен, Хари принялся демонстрировать свое искусство. Меньше чем за пять минут он сделал из геста и обломков спичек две фигурки. Одна из них изображала балерину, которая, довольно беззастенчиво задрав юбку, делала «пируэт». Несмотря на то, что это был гротеск, фигурка очень напоминала Прекрасную фею. Другая фигурка, которую он почернил, настрогав графита со своего карандаша, представляла собой рослого мужчину в широкополой шляпе и в свободном пальто. Человек сутулился, но голову держал прямо, с мрачным видом глядя перед собой. Да и весь его облик был до того мрачен, что ничего хорошего не сулил.

— Балерина — это, конечно, я! — заявила Прекрасная фея, разглядывая фигурку с неподдельным чувством радости. Нескромно поднятая юбка не производила на нее никакого впечатления. Она даже не замечала этого. — Очень похожа на меня, — смеялась Мария, вертя в руках миниатюрную балеринку — Здорово подметил. Ювелирная работа! — Остановив затем взгляд на фигурке мрачного человечка, Мария приумолкла.

— А этот субъект, видать, не слишком счастлив, — сказал профессор.

— Вы находите? — Прекрасная фея хлопнула в ладоши. Ей хотелось, видно, сказать что-то очень серьезное, и она напоминала в эту минуту школьника, который собирается удивить учителя необыкновенно умным ответом. Но ответ никак ей не давался и она беспомощно опустила руки. — Не знаю, — вздохнула она. — Если бы у этого человека вместо пальто была на плечах черная мантия, а на голове какой-нибудь шлем или просто черный платок, ею можно было бы принять за вестника смерти из какого-нибудь классическою балета. Вы согласны? Аввакум весело расхохотался. Смех его, хоть и недолгий, прозвучал как-то не к месту.