Спящая - [35]

Мы лежали бок о бок и засыпали. Внезапно он заговорил:

– А сколько лет ты уже живешь одна?

– Кто? Я?!

Его вопрос был настолько неожиданным, что я вскрикнула. Свет автомобильных фар под окнами мягко падал на пол, почему-то он подхватил этот вопрос и закружил его по комнате, отчего я на мгновение растерялась, а мои воспоминания о прошлом и события недавнего времени безнадежно перемешались.

Что? Почему я здесь? Что я делала все это время? Какую-то долю секунды я не могла вспомнить ничего о том периоде, когда мы еще не начали встречаться.

– Ах да… На самом деле всего-то год. Раньше я жила с подругой.

– Да? Действительно, когда ты сказала, я теперь тоже припоминаю, что время от времени к телефону подходила какая-то девушка. А что с ней сейчас?

Я соврала:

– Вышла замуж и сбежала от меня.

– Не очень красиво с ее стороны, – улыбнулся он.

Он лежал на спине, и я смотрела, как при каждом вздохе поднимается его широкая грудная клетка.

Внезапно я, как ни в чем ни бывало, спросила:

– Как ты думаешь, твоя жена пришла бы в ярость, если бы узнала о нас?

Его лицо стало чуть жестче, но затем смягчилось, и он улыбнулся:

– Нет конечно. Разумеется, если бы она сейчас была в сознании, то вряд ли наши отношения зашли бы так далеко, ты понимаешь, так что наверняка сказать ничего нельзя, но если бы она видела, в каком я сейчас положении и какая ты, то я сомневаюсь, что она разозлилась бы. Она не такой человек.

– Она замечательная?

– Ага. Я действительно считаю, что мне по жизни везет с женщинами. Я имею в виду, ты замечательная и она тоже была замечательная… Но ее больше нет в этом мире, да? Больше нет…

Когда я услышала, как он сонным голосом делает подобное заявление, то испугалась и замолчала. Почему-то от этих слов меня охватила дрожь. А потом я просто лежала и смотрела, как он засыпает. Его дыхание стало ровным, а я вглядывалась в закрытые веки и прислушивалась к глубоким вдохам, и мне стало казаться, что я могу видеть его сны насквозь.

Единственное сознание, бредущее в одиночестве в далекой ночи.

«Ты начинаешь дышать так же, как они, медленно и глубоко… – говорила мне Сиори. – Возможно, ты вдыхаешь в себя ту черноту, что накопилась в их душе. Иногда я клюю носом и при этом думаю: «Я не должна спать». И мне снятся ужасные сны».

Сиори, это ведь правда? Мне кажется, в последнее время я начала понимать. Думаю, может, когда я лежу, вытянувшись рядом с ним, словно его тень, я впитываю в себя его подлинную суть, его душу и разум, это то же самое, что вдыхать черноту. Возможно, если и дальше это делать, то узнаешь много снов разных людей, как ты, возможно, просто доходишь до той точки, откуда не можешь вернуться, и это давит на тебя с такой силой, что, в конце концов, тебе ничего не остается, только умереть.

Без сомнения, Сиори в ту ночь приснилась мне впервые после своей смерти именно потому, что я обо всем этом думала, перед тем как нырнуть в сон. Я очень четко ее видела, и все во сне казалось совершенно реальным, таким же красочным, как мир передо мной.

Внезапно я будто проснулась в своей комнате.

Ночь. Я вижу Сиори, сидящую за круглым деревянным столом в соседней комнате, представлявшей собой гостиную и кухню, она составляет букет. На ней розовый свитер, в котором я ее часто видела, брюки защитного цвета и тапочки, в которых она всегда ходила.

Я сажусь, мысли немного путаются.

– Сиори, – говорю я заспанным голосом.

– Ты проснулась?

Сиори смотрит на меня, и ее суровое лицо озаряется мягкой улыбкой. На щеках появляются ямочки. Глядя на нее, я сама не могу удержаться от улыбки.

– Эй, знаешь что? Мне только что снился сон про господина Иванагу – сказала я. – Невероятно реалистичный. Мы спали в одной постели. Лежали рядышком и говорили о тебе.

– Что?! Кто дал тебе разрешение видеть меня в своих снах? – улыбнулась Сиори, не глядя в мою сторону. – Почему-то не получается красиво.

Она пытается разместить большой букет белых тюльпанов в стеклянной вазе, стоящей на столе. Головки цветов без конца накреняются во все стороны и отказываются собираться вместе. Еще несколько тюльпанов лежат на столе.

– А что, если просто укоротить стебли? – предлагаю я.

– Я не знаю… тебе не кажется, что это несколько жестоко?

И снова начинается безнадежная битва. Я не могу просто сидеть и смотреть на нее, поэтому встаю и подхожу. Поскольку я только что проснулась, ноги и руки вялые, а воздух в комнате кажется свежим.

– Дай-ка я попытаюсь.

Я хватаю вазу, мои руки легко касаются белоснежных пальцев Сиори. Но что бы я ни делала, цветы все равно в итоге наклоняются и смотрят туда, куда им хочется.

– Да, ты права. Букет так и будет разваливаться.

– Эй, Тэрако, а у тебя нет вазочки повыше? Мне кажется, черная подойдет, ну, она чуть пошире, чем эта.

– Точно! Принеси ее! Она тут! – восклицаю я. – Думаю, где-то на верхних полках шкафа.

– Ага, я возьму стул.

Сиори убегает в другую комнату, где я только что спала, и возвращается со стулом. На ее лице какое-то гордое выражение и широкая улыбка. И я, не думая, говорю:

– Ты же всегда улыбаешься, да, Сиори?

– С чего ты взяла? Это только кажется, потому что у меня такие узкие глаза. – Теперь она уже стоит на стуле, а я смотрю на ее шею снизу вверх. – Эта?