Спросите Колорадо: или Кое-­что о влиянии каратэ на развитие библиотечного дела в США - [25]

Ах, если бы я сама умела говорить эти самые слова… Но у меня не получается, и даже немыслимо представить, что я могу сказать кому-то первой: «Я тебя люблю». Или даже второй. Или вообще открыть рот и сказать, что ты мне нравишься. Не получается. Я не знаю, почему я такой уродилась — может быть, это бабушкино воспитание виновато? — но я совершенно точно помню, когда впервые обнаружила этот свой недостаток. Это случилось в то лето, когда я закончила седьмой класс и в первый (но далеко не в последний!) раз без памяти влюбилась. Это было в нашем школьном летнем лагере, в августе, в самом начале последней смены, и в старший отряд приехали новенькие — близнецы-восьмиклассники из другого города, шумный и дерзкий Костик и скромный молчаливый Павлик. Так получилось, что Костик вдруг меня заметил и начал донимать письменными признаниями в любви, а Павлик пел мне песни под гитару и улыбался, но ни слова не говорил. Я рвала записки Костика и велела подружкам передавать надоедливому ухажеру, что я его в гробу видала. Он, однако, не отставал — его бы энергию да в мирных целях, зато Павлик с каждой провалившейся попыткой глядел веселее, но так ни разу и не заговорил со мной.

Перед возвращением из лагеря я в первый и последний раз в жизни набралась смелости, сама подошла к Павлику и договорилась встретиться с ним через неделю в городском парке, и его глаза радостно вспыхнули. И всю неделю я места себе не находила, все думала, что надеть и в чем пойти, и в назначенный день так волновалась, что бабушка думала, что я заболела и не хотела отпускать меня из дома, и когда я все-таки вырвалась на свободу, то мой автобус сломался, а другой был так набит, что я не смогла влезть, и я в отчаянии решила пойти пешком, и как только отошла от остановки, меня один за другим обогнали три почти пустых автобуса. Я могла бы позвонить — на улице было полно телефонов-автоматов, и я знала номер, и у меня были монетки. Я не знаю, почему я не позвонила. С опозданием на два часа добравшись до парка, Павлика на условленном месте я не обнаружила. «Вот видишь! — сказала мне бабушка, когда добравшись наконец домой, в слезах я рассказала ей о том, что случилось. — Привыкай. Мужчины все одинаковы. Никогда, слышишь — никогда не показывай им, что они тебе нравятся. Просто отворачивайся и проходи мимо. И всегда бросай первая — пока не бросили тебя! Вот попомни мои слова, так жить гораздо легче!» Я была послушной внучкой. Когда я встретила Павлика в нашей школе первого сентября, он было радостно подбежал ко мне, а я отвернулась и гордо прошла мимо. Вот так оно с тех пор и повелось. Я ни с кем не могу говорить о своих чувствах, я ухожу от объяснений, я всегда бросаю первая — пока не бросили меня. Бабушка была права. Так жить гораздо проще, и нет никаких разочарований.

Нет, лучше умереть, чем признаться в любви…

Я смотрела на Пола. Я любовалась. Это был великолепный экземпляр мужчины, совершенно лишенного недостатков. У него были тонко очерченные жесткие губы, волевой гладко выбритый подбородок, чуть впалые щеки, лучистые живые глаза. Мне захотелось поцеловать эти глаза. А потом попробовать на вкус губы, провести пальцем по ямочке на шее, почти совсем скрытой галстуком, и развязать этот галстук к черту. Расстегнуть рубашку, пуговка за пуговкой… Спускаться все ниже и ниже…

У меня зазвенело в ушах и начали дрожать руки. Боже мой, да что же это со мной?

Пол внезапно замолчал.

— Инна, что с вами?

Я вздрогнула.

— Извините, Пол, мне пора. Мне далеко ехать, а завтра на работу. Спасибо за ужин.

— Вы же почти ничего не ели!

— Я не голодна.

Он с пониманием посмотрел на меня.

— Вас кто-то ждет дома?

Я кротко кивнула. Тапочки на полу и две подушки на кровати.

— Мне очень жаль, что вам пора уходить, — продолжал Пол. — Когда вы согласились поужинать, я удивился. Я сразу понял, что вы замужем — вы не похожи на одинокую женщину, с таким, знаете ли, голодным ищущим взглядом. Я поразмыслил и решил что вы, как и я, просто ищете маленькое приключение, возможность немного расслабиться и отдохнуть от семейных проблем. Но теперь я вижу, что в ваши планы не входил адюльтер. Зачем же вы пришли сюда, если вы совершенно ничего не едите и на мои вопросы не отвечаете?

Он требовательно посмотрел на меня. Похоже было, что он и впрямь обижен.

Я пожала плечами:

— Хороший вопрос. Попробуйте сами догадаться.

Я поднялась, вынула из кошелька двадцатку и бросила на середину стола:

— Это в качестве компенсации за бесцельно потраченное время и нарушенные планы. С официантом расплатитесь сами. Спокойной ночи.

И пошла к выходу. Никто не кинулся меня догонять, хотя я совсем не торопилась уйти.

Я величаво дошла до машины, захлопнула дверь, включила музыку погромче, неизвестно зачем подождала еще минут пять и наконец вырулила со стоянки. Никто не бежал мне вслед.

— Тебе вновь захотелось настоящей любви? — кричала я сама себе под орущую музыку. — Чтобы за тобой побежали и насильно вернули обратно? Чтобы он понял, что я, как героиня старого советского фильма, хожу, не в силах волю дать словам и жду, пока милый-мой-хороший догадается сам? Так милый мой этого фильма не смотрел, а если бы и смотрел и догадался, несмотря на все твое сопротивление, то ты прекрасно знаешь, что ничего хорошего из этого все равно бы не вышло. Ты проснешься на следующее утро и обнаружишь рядом с собой совершенно незнакомого человека, с которым у тебя нет никаких общих интересов и совершенно не о чем говорить, чье прикосновение вызывает отвращение. Эти противные влажные ладони, во рту — омерзительный вкус чужих губ, ощущение грязи на пальцах и запах несвежего белья. Скомканная одежда на полу и желание никогда больше с ним не встречаться. Любви не существует, и нечего в сотый раз наступать на те же грабли! Успокойся и перестань наконец реветь!