Спросите Фанни - [7]

Лиззи мысленно фыркнула. Слова отца предполагали более серьезные отношения, чем ее роман с Гэвином. И она не нуждается в том, чтобы отец одобрял все ее поступки.

— Попробуйте кекс, — прочавкал Джордж, — пока я весь не съел.

— И как ты только не толстеешь? — удивленно спросила Рут.

— А как ты только не добреешь? — в тон ей ответил брат.

Лиззи потянулась за второй бутылкой пива, но Мюррей остановил ее:

— Тебе не кажется, что одной бутылки до полудня вполне достаточно?

— Я бы даже сказала, что ни одной бутылки пива до полудня вполне достаточно, — подхватила Рут.

— Ох, Рут, — вздохнула Лиззи: из-за утренних приключений у нее дико разболелась голова. Жаль, что со старшей сестрой нельзя выпить пива, а еще лучше — по паре стаканчиков бурбона. — Неужели обязательно всегда быть паинькой?

— Если хочешь, я поделюсь с тобой кусочком кекса, — предложил Джордж.

* * *

Лиззи, конечно, знала, что Рут права: до обеда пить не стоит; она отклонила предложение Джорджа, надела темные очки, чтобы свет не резал глаза и не усиливал головную боль, и вышла во двор. Она ощущала слабость и почти такую же ярость, как при утренней встрече с Гэвином. Дело в том, что порча поваренной книги стала последней каплей в бедах последнего месяца. Лиззи чувствовала себя немного обманщицей, поскольку не рассказала семье всю историю, но вся история была уж слишком болезненной.

Однако утром, прежде чем хвататься за чайник, стоило все-таки сосчитать до десяти — тогда она успела бы сообразить, что вода только что вскипела.

Лиззи взяла грабли и, хотя на землю упало всего несколько листьев, стала быстро, с остервенением чистить лужайку. Мысли вернулись на полтора года назад, когда она познакомилась с Гэвином на литературных чтениях в рамках программы по сбору средств для библиотеки. В мероприятии принимало участие всего несколько местных писателей, но Гэвин определенно был самым известным; Лиззи даже подумывала взять его рассказ, опубликованный в «Нью-Йоркере», для разбора на занятиях по короткой прозе. После чтений Лиззи подошла к нему и сказала:

— Мистер Лэнгли, я большая поклонница вашего творчества.

Он смутился, удивился, а затем взял Лиззи за руку и поблагодарил, после чего, невзирая на ораву почитателей, предложил ей выпить бокал вина и вывел ее из толпы. Уже с глазу на глаз он на полном серьезе попросил объяснить, почему ей так нравятся его произведения.

Вопрос застал Лиззи врасплох.

— Наверное, дело в том, что ваши персонажи универсальны, — в конце концов сформулировала она, чувствуя себя первокурсницей, но Гэвина ответ, казалось, удовлетворил: он расхохотался, отчего морщины на лице обозначились еще резче.

Затем он осушил свой бокал и велел ей ждать здесь, пока он принесет еще вина. И она осталась ждать. Когда они выпили еще по полбокала и обменялись очередными любезностями, он вдруг взглянул на нее серьезно, помолчал и угрюмо предложил:

— Пойдемте отсюда?

Поставив недопитое вино на столик, Гэвин слегка приобнял ее за талию и вывел из библиотеки по изрытой колесами парковке к своей машине, лоснящемуся черному «мерседесу» с мягкими откидывающимися кожаными сиденьями. Позже, на темной дороге, когда он зарылся головой ей в колени, эта кожа нежно терлась о ее голые бедра.

Лиззи знала, что он женат и пользуется определенной репутацией, но ее это ничуть не смущало. Она была одна уже целый год, с тех пор как ее бойфренд Брюс, с которым она прожила девять лет, пришел домой и объявил, что полюбил другую. Лиззи тогда поразило, какой непривлекательной она сразу себя почувствовала: старой, морщинистой, пожухлой и мертвой. Поэтому, когда уже на следующее утро Гэвин электронным письмом пригласил ее заглянуть днем к нему домой на чашку кофе, она перестроила график консультаций так, чтобы в середине дня быть не только свободной, но и голодной и возбужденной. Последнее обстоятельство, видимо, не укрылось от него, когда она пришла в просторный красный амбар с естественным освещением, где он работал, поскольку Гэвин даже не удосужился закрыть огромную дверь и сразу сорвал с Лиззи одежду, специально подобранную именно для такого случая.

Они начали встречаться раз в неделю, днем по четвергам. Вино, секс. Лиззи не стремилась к серьезным и длительным отношениям; она все еще пыталась понять, почему у нее не заладилось с Брюсом. Нет, главным образом она хотела снова почувствовать себя желанной. Не беда, что Гэвин был старше и отличался пусть и привлекательной, но грубоватой и заурядной внешностью. К тому же он обладал обаянием знаменитости, что Лиззи считала сексуальным, хоть и не хотела этого признавать. Он сыпал именами. Такой-то был его другом. Такой-то просил его написать рецензию на свою книгу. Такой-то приезжал на День благодарения. Конечно, Гэвин был женат, что заставляло Лиззи задуматься, но супруга жила в Нью-Йорке, и Гэвин уверял, будто их брак — сплошная формальность и связывают их только общие счета в банке «Меррилл Линч».

Оба ничуть не опасались влюбиться друг в друга. Тем не менее у них находилось много тем для разговоров по четвергам, особенно во время предварительных выборов в Нью-Гэмпшире; оба поддерживали Берни, но Лиззи полагала, что он может выиграть, а Гэвин так не считал. Они обсуждали литературу, статьи в «Нью-Йоркере». У Гэвина была одна неприглядная черта — непомерное самомнение, из-за чего он иногда вел себя заносчиво, но Лиззи по большей части старалась не придавать этому значения.