Спросите Фанни - [37]

Они приближались к вершине Скул-стрит-хилл. Лиллиан проверила тормоза. Машина чуть скользила, и, спускаясь по холму, Лиллиан снизила передачу. Другой автомобиль, буксуя, поднимался наверх.

Вдруг сын и дочь затеяли потасовку и принялись шлепать друг друга, отчего Лиллиан пришла в ярость. «Почему мои дети не могут вести себя спокойно, когда мы едем по такой опасной дороге? — думала она. — Почему они не прекратят свои бесконечные драки? Почему не могут хоть раз подумать обо мне?» Она выкинула назад правую руку, чтобы растащить драчунов, и в пылу бешенства чуть повернулась, отчего руль крутанулся на четверть, машина вильнула к ряду кленов, обрамляющих улицу, и оказалась между деревьями и встречным автомобилем. Поддавшись панике, Лиллиан забыла все, что нужно делать, когда теряешь управление на скользком склоне, и поступила с точностью до наоборот, то есть ударила по тормозам и стала выворачивать руль. Минивэн широко и медленно закружился; и чем сильнее она жала на тормоза, тем большую невесомость чувствовала, поскольку заднюю часть машины неумолимо заносило в сторону.

«Словно скользишь по бархату», — успела подумать Лиллиан.

Часть третья 2016

Глава 10 Сила притяжения

Долгое время после аварии Лиззи полагалась на Рут совершенно во всем. И Рут не возражала. Она каждое утро помогала сестре выбрать наряд. Собирала ей обед в школу. Проверяла домашние задания и подделывала записки от отца. Окончив выпускной класс, Рут поступила в колледж и уже не могла все время быть рядом, но жила всего в двух часах езды, благодаря чему исправно посещала и концерты в музыкальной школе, где Лиззи училась играть на пианино, и ее балетные выступления в платьях с воздушными юбочками. Когда у Лиззи начались месячные, это Рут советовала ей, какие прокладки покупать (Мюррей не подумал запастись такими вещами).

Но приблизительно в то же время Лиззи начала особенно остро чувствовать, как ей недостает матери. В двенадцать ей очень не хватало мамы, которая, вооружившись бумажной салфеткой, отчитывала бы ее за слишком густой макияж и на которую можно было бы жаловаться друзьям. Лиззи скучала даже по сигаретному дыму, пропитывавшему весь дом. Искренне скучала.

Мюррей же понятия не имел, как справляться с девичьим бунтом. Если подумать, то подростковых проблем Рут он даже не заметил. Но Лиззи иногда вела себя как настоящий бесенок. Она рыдала из-за стрижки. Орала на Джорджа, когда тот съедал последний кусок чизкейка. Грубила учителям. Растерянный Мюррей лишил ее карманных денег; когда это не помогло, запер ее дома; когда и это не помогло, заставлял ее ездить с ним в дом на побережье по выходным делать ремонт, хотя побаивался давать ей в руки молоток.

По существу, Лиззи ненавидела мать за то, что та умерла, и не собиралась облегчать жизнь Мюррею. О, она доставляла ему массу неприятностей: кражи в магазинах, наркотики. Она научилась заводить машины без ключа и открывать замки шпилькой. Мюррей заработал язву. Ярость Лиззи стала остывать только к двадцати пяти, после того как Джордж и Рут на Рождество сделали ей втык и убедили Мюррея отказать дочери в деньгах, если она не возьмется за ум. Им удалось пристыдить Лиззи. Она вырыла яму, свалила туда весь свой гнев и утрамбовала. Поступила в аспирантуру. Встретила Брюса. Поклялась заботиться об отце, и, когда появилась работа в университете штата на севере Нью-Гэмпшира — недалеко от того места, где Мюррей, уйдя на пенсию, купил фермерский дом, — Лиззи ухватилась за нее и радовалась, что сможет быть рядом и помогать отцу в старости, готовить блюда, которые готовила ее мать, подменять его во время сбора семян подсолнечника. Она чувствовала себя преданной дочерью, какой никогда не была, и это делало ее счастливой. Единственное, что она ненавидела, — ход времени, поскольку годы неумолимо утекали один за другим.

* * *

В субботу вечером, после того как дом покинули хмурые полицейские Остин и Боб, трем детям Блэр удалось приготовить ужин, почти не поссорившись, что очень обрадовало Мюррея. И оттого, что настроение отцу может поднять столь незначительное обстоятельство, Лиззи расстроилась и испытала чувство вины.

— За моих детей, — провозгласил Мюррей, поднимая стакан.

— За тебя, папа, — сказала Рут, в свою очередь поднимая бокал с вином. — За лучшего отца на свете.

В середине ужина Лиззи вдруг вспомнила про соседских кошек. Она вскочила и схватила сумочку и ключи:

— Мне все равно надо забрать из дома вещи для ночевки.

— Ты ведь не планируешь навестить Гэвина, правда? — спросил Мюррей. — Мне не хотелось бы так думать.

— Может, мне поехать с тобой? — предложила Рут.

— Может, вы перестанете намекать мне, что я психопатка? — парировала Лиззи. — Вернусь через час.

Сев в машину, она открыла окна и вдохнула прохладный осенний воздух, чтобы успокоить нервы, но на подъездах к Шугар-Хиллу снова начала мрачнеть. Вдали от семьи, от счастливого стука вилок о тарелки, она стала гадать, с кем разговаривали полицейские и не приперли ли они к стенке Джессику, чтобы услышать ее вариант случившегося — разумеется, в пользу Гэвина. Лиззи мало общалась с девчонкой, но те пару раз, что они встречались, Джессика, учившаяся в частной школе в Нью-Йорке, была угрюмой и вела себя высокомерно, с пренебрежением относилась к провинции, не высовывала носа из своего айфона и не расставалась с розовыми пакетиками витамина С. Лиззи не сомневалась, что надменная девица могла представить ее сорвавшейся с катушек маньячкой, вознамерившейся портить имущество и калечить людей.