Спроси свое сердце - [37]

Сэм остановился рядом с ней, подойдя совсем близко, и она в очередной раз поразилась, какой же он крупный мужчина и какой привлекательный!

— Для начала вы могли бы называть меня Сэмом. Ведь мы соседи и, надеюсь, со временем станем друзьями.

— Сомнительно, мистер Бренниган, что так оно и случится, — ответила она, намеренно вновь назвав его «мистером Бренниганом», а не по имени, как он просил. — Вряд ли вы будете настроены очень дружелюбно, когда вам придется таскать свой лес лишние десять миль.

Сэм застыл.

— Быть может, вам не следует переутомляться, так много работая, мисс Джеймс? — спросил он. — Мне кажется, вы становитесь ужасно раздражительной. Это ведь ваш гребень, не так ли?

Молли взяла из его протянутой широкой ладони изящный украшенный жемчугом гребень.

— Ну да, мой! Где вы его нашли?

— Возле «Кордуэлл-Хауз». Я обратил внимание на вечеринке на этот гребень, когда он был еще в ваших волосах.

Молли стало немного стыдно. Очень любезно с его стороны проделать неближний путь, чтобы вернуть ей гребень, а она его встретила с неприязнью!

— Благодарю вас. Это гребень моей матери. Мне было очень жаль его потерять.

Она вертела в руке изысканную вещицу, восхищаясь, как ярко солнечный свет играет на сверкающих жемчужинах.

— Гребень мне очень дорог. Отцу не нравилось, что я его носила. Думаю, воспоминания о матери были для него слишком болезненны.

— Не сомневаюсь, — ответил Сэм с оттенком цинизма, который не ускользнул от Молли.

— Со слов моего отца мне известно, что вы тоже интересовались ею.

Молли не могла поверить: она вслух произнесла это? Учтивые манеры Сэма исчезли так быстро, что Молли похолодела при виде ярости, блеснувшей в его глазах.

— Ваша мать была очаровательной женщиной. В свои семнадцать лет я смотрел на нее, как большинство мужчин в юности смотрят на женщин, немногим их старше. Я восхищался ее красотой, не более того. Если же ваш отец утверждал что-то другое, значит, он лгал, если просто не нес вздор, меля чепуху, вдруг пришедшую в голову, причем, очевидно, голову человека, назвать умным которого мне, например, было бы довольно трудно. А был ли ваш отец лжецом или глупцом, решайте сами.

Молли уже исходила бессильной яростью, когда Сэм закончил свой ответ.

— Мой отец говорил, что вы распутник, мистер Бренниган, и, признаться, я склонна думать так же.

Сэм возвышался над ней, карие глаза потемнели до черноты, челюсть застыла, а мышцы на шее напряглись от усилия сдержать гнев и грубый окрик.

— Как я уже говорил прежде, мисс Джеймс, вам еще предстоит только многое узнать о мужчинах, — сказал он как можно спокойнее, хотя в душе его кипели совсем другие чувства, весьма несхожие со спокойной уверенностью.

— Думаю, сейчас вам лучше уйти, мистер Бренниган, и в дальнейшем, если вам понадобится поговорить со мной, можете связаться с моим адвокатом Генри Томпсоном. До свидания, мистер Бренниган, — в свою очередь как можно спокойнее сказала Молли, хотя в душе ее кипели чувства не менее сильные, чем в душе Сэма.

— Вы решили во что бы то ни стало добиться неприятностей, не так ли? Твердо вознамерились вытащить наружу всю грязь прошлого?

Он схватил ее за руку и грубо толкнул к стене.

— Будь вы мужчиной, я давно бы вправил вам мозги, очевидно поехавшие у вас набекрень!

Сэм хотел сказать ей что-либо еще обидное, но не знал что добавить.

Молли была разъярена не меньше Сэма. Она не желала уступать Бреннигану, ни сейчас, ни когда-либо впредь.

— Ну, что ж, давайте, мистер Бренниган! Должно быть, вы такой же, как ваш отец! И если уж не убить женщину, то, по крайней мере, избить ее не составит для вас труда!

Терпение Сэма лопнуло.

— Ты… мегера… холодная… — крайне грубое слово Сэм все же опустил, — у тебя также нет сердца, как и у твоего отца! В конце концов, судя по этим бриджам, ты и на самом деле мужчина! Во всяком случае ты стараешься вести себя как мужчина, так почему же мне не разобраться с тобой по-мужски?

Его губы искривились в презрительной усмешке. Он окинул Молли взглядом, заметив, как бурно вздымается от гнева ее пышная грудь. Нет, уж мужчиной назвать эту девушку никак было нельзя.

— С другой стороны, — продолжил Сэм, — в этом соблазнительном теле, возможно, еще остались некоторые признаки женщины.

Как ему наказать ее? Как? Он не мог поднять руку. Она все же была женщиной, леди, черт побери! Леди в бриджах!

Он обнял Молли за талию и притянул к себе. Грубо охватив ее губы своим ртом, он расплющил их, наказывая девушку поцелуем. Сэм старался причинить ей такую же боль, какую она только что — словами — причинила ему.

Молли вырывалась, чувствуя напряжение тугих мускулов, жар его губ и влажность языка, который вдруг силой раздвинул ее губы и протиснулся между зубами.

Она хотела за этот поцелуй возненавидеть Сэма, хотела вырваться, ударить, но вместо этого вдруг почувствовала горькое раскаяние в резкости своих слов.

Тепло разлилось по телу Молли, губы раскрылись сами собой, против желания, и язык Сэма продвинулся еще глубже и стал дразнить и ласкать вместо того, чтобы причинять боль.

Держа ее за запястье, он поднял ей руки над головой и продолжил поцелуй. Его губы, уже больше не грубые, стали теплыми, мягкими и показались ей безумно приятными. От него пахло древесиной и хвоей, а коротко подстриженная борода терлась о ее щеку немного щекотно.