Справедливый приговор. Дела убийц, злодеев и праведников самого знаменитого адвоката России - [69]

Возьмем два-три примера.

Составление подложного духовного завещания с корыстной целью, денежных документов, векселей и т. п. по закону признается подлогом и, несомненно, заслуживает строгой кары.

Ну, а если я, например, принимаю к себе гувернантку, молодую девицу, у которой весьма странное имя — Голендуха (бывают такие случаи), и эта гувернантка, по странному кокетству или по чему-либо другому, делает в своем метрическом свидетельстве подчистку, прописывая вместо Голендухи другое более поэтическое имя — что скажете вы на это? Ведь закон с формальной стороны не делает различия; он, как первый, так и второй случай признает подлогом, определяя за него строгое наказание.

Или вот еще пример: дама 30 лет исправляет в метрике свои года, уменьшая их (известно ведь, что дамы в таком возрасте любят уменьшать свои года), — неужели же вы и здесь признаете подлог и сурово накажете «преступницу»?

Я думаю, что нет.

Положим, что приведенные мною примеры не совсем подходят к данному случаю, но между деяниями Росковшенко и этими есть нечто аналогичное.

Росковшенко точно так же не извлекал выгоды из своих преступлений. Пользовались другие, — пользовались кредиторы, которые сознательно давали себя обманывать, чтобы только человеческую душу держать в залоге! Современные ростовщики, это — те пиявки, которые сосут вас; они хуже кредиторов Древнего Рима, бросавших своих должников в тюрьмы, физически мучивших их: наши ростовщики, это — те шейлоки, которые за долг берут фунт человеческого мяса…

Печально было бы положение закона, печально было бы положение суда, призванного охранять интересы подобных людей…

Кредиторы Росковшенко получили все, всех; лихвою, подлоги же подсудимого имеют до крайности оригинальный характер: имущество его перешло в чужие руки, жена — нищая, ребенок — нищий, он сам, опозоренный и униженный, сидит перед вами на скамье подсудимых…

Остались пока неоплаченными такие долги, как например, Ольги Кусенко. Но вы, господа, видели уже, какого рода эти долги. С Росковшенко на одну и ту же сумму, бессовестно увеличенную, берут два обязательства.

Присяжный поверенный Шишманов знает, в чем дело, и, когда к нему обращается его постоянный клиент Ольга Кусенко с просьбою предъявить иск, то Шишманов, человек, очевидно, безусловно честный, отказывается вести подобное дело. Тогда Ольга Кусенко, раздраженная и негодующая, бросает своего «благодетеля», как она его всегда называла, и обращается к г-ну Митрофану Городецкому… С редким рвением и редкой горячностью последний ведет дело и ведет его настолько энергично, что несчастного Росковшенко прижимают к стене…

Господа, вы видели здесь всех «потерпевших», вы видели, что они все довольны, все ублаготворены, все получили свое; но тут забыли одного гражданского истца, — забыли лишь одно существо, которое пострадало: забыли дочурку Росковшенко, его маленькую Олю, — только она, и она одна осталась обиженной, она одна имеет право иска!..

Нельзя в регламент вписать, что ты не ешь, когда есть хочется. Обвинитель не придает никакого значения частным интересам наряду с общественным благом, — он предлагает жертвовать ими ради этих последних.

Но ведь я, кажется, доказал, что пострадавшими в данном случае являются только члены семьи Росковшенко, — больше потерпевших нет; сам он достаточно наказан, так неужели же мы во имя какой-то отвлеченной справедливости до конца станем убивать человека?..

Обвинитель, далее, не придает ни малейшего значения той нравственной борьбе, какую вынес подсудимый, — он даже смеется над его слезами, над слезами горя, отчаяния и стыда. Но нельзя издеваться даже над человеком, сидящим на скамье подсудимых, и небезопасно — над тем, который не сидит на ней… (Здесь председатель останавливает защитника заявлением, что никто не позволил себе издеваться над подсудимым).

Подчиняюсь… Тем лучше! Я очень рад, что из уст председателя встречаю опровержение того, что мне, по-видимому, послышалось…

Итак, вы, значит, видели совершенно искренние слезы, а в Писании сказано есть: «блаженны плачущие — они утешатся!..»

Дело Гаврилова и Беклемишева, обвиняемых в подделке билетов Государственного Казначейства

В мае и июне 1865 г. в Харькове и других городах Харьковской губерний обнаружено было обращение в большом количестве поддельных государственных серий. В самом начале расследования этого преступления было установлено, что главным сбытчиком серии был Иоахим Щипчинский, живший в городе Изюме Харьковской губернии. Тогда же было раскрыто место приготовления серий — деревня Варваровка Изюмского уезда. В этой деревне были найдены необходимые для приготовления серий машины. В ней одно время тайно проживал Щипчинский.

Щипчинский, изобличенный в подделке серий, сознался, и как на участников этого преступления указал на целый ряд лиц, которые были преданы суду. Среди них не было ни Гаврилова, ни Беклемишева.

Впервые указание на их роль в подделке серий было сделано арестованным и затем судившимся по этому делу изюмским предводителем дворянства Солнцевым. Он, рассказывая о виновниках преступления, Гаврилова и Беклемишева выдвинул как вдохновителей и главных деятелей этого преступления.