Справедливый приговор. Дела убийц, злодеев и праведников самого знаменитого адвоката России - [63]

Но журавль в небе не то, что синица в руках: старому служаке этого мало…

И вот я попрошу вас за него, — небольшой, но серьезной картинкой заканчивая мое слово.

К Иерусалимскому храму, вскоре после завершения земной жизни Христа, подходили верховные проповедники его учения.

У дверей они встретили хромого нищего…

Может быть, это был старый римский легионарий, потерявший здоровье, борясь за независимость тех немногих уголков земли, куда укрылась свобода человечества от всепоглощающей завоевательной политики цезаризма…

Он увидел проходящих и попросил — «на чаек», как сказал бы Шекспир, но нам, маленьким людям, анахронизм воспрещается и мы скажем: «на хлеб и воду».

Сильные духом, были бедны деньгами учители любви.

— Сребра и злата мы не имеем, но что имеем, то даем: встань и ходи, — сказали они…

Прошли века.

Сегодня эта картинка насильно напрашивается на мой язык, наталкивая на уподобление…

В храме правосудия идет служба. Вы — верховные служители в нем: в руках ваших и жизнь, и смерть.

В храм приведен Литвинов, старый ветеран, Николаевский солдат, защитник Севастополя.

Как истый русский герой, он вернулся домой с регалиями на груди и нищенской сумой за спиною.

За честный труд принялся, но чужие ошибки привели его на скамью подсудимых.

Он обращается к вам с просьбою…

Скажите и вы ему в ответ те же слова, какие были сказаны в ответ на просьбу библейского хромца: «Сребра и злата нет в нашей власти, но что имеем, то даем — встань и уходи отсюда!..»

Дело Маруева, обвиняемого в подлоге

20 января 1868 г. уголовное отделение Московского Окружного Суда с участием присяжных заседателей слушало дело дворянина Александра Маруева, обвинявшегося в подложном составлении повесток от имени конкурсного управления по делам Немцова и в подложном написании бланков на векселях, принадлежащих мещанину Храмкову.

Существенные обстоятельства дела в том освещении, какое придается им обвинительным актом, сводятся к следующему.

Лебедянская купчиха Глафира Неронова обратилась в конкурсное управление над имуществом умершего Немцова с просьбой удовлетворить ее долговые требования в размере 12 450 руб.

Председателем конкурса в то время был мещанин Храмков.

Письмоводитель конкурса, Александр Маруев, заявил Нероновой, что деньги у председателя имеются и что их можно получить, если Неронова уплатит ему, Маруеву, 500 руб.

Под влиянием этого требования тогда же Маруеву были даны, по просьбе Нероновой, Расторгуевым 75 руб., Ивановым 100 руб., да сверх того Маруев в квартире своей, при Иванове, принудил ее написать на его имя сохранную расписку в 350 руб. и показал Иванову журнал на выдачу Нероновой денег. Тут же Иванов получил от Маруева повестку, которой вызывали Неронову к председателю конкурса за получением денег.

Когда в назначенный день Неронова и Иванов явились в конкурс, то председатель Храмков вырвал из рук ее повестку и объявил, что это ошибка и что денег в конкурсе нет.

Почти то же самое повторилось с тайным советником Рюминым. Маруев принес ему повестки, которыми его приглашали в конкурс за получением денег, но когда Рюмин пришел к Храмкову, то председатель конкурса заявил, чтобы повесток к нему не посылать, денег в конкурсе нет, и кто писал повестки, ему неизвестно.

Привлеченный к формальному допросу Храмков дал такие показания:

1) все деньги, поступившие в конкурс, истрачены на содержание самого конкурса; 2) журнала на выдачу денег купчихе Нероновой никогда не составлялось; 3) Неронова, действительно, приходила в конкурс 28 мая с неизвестным человеком, но повестки у нее он не видел и не брал, а просто сообщил, что никаких денег в конкурсе не имеется; 4) что касается до прошения Рюмина, то заключения конкурса о выдаче ему денег и процентов ни разу не было.

Об остальных обстоятельствах дела Храмков рекомендовал узнать у Маруева.

Привлеченный к допросу Маруев показал судебному следователю, что две повестки на имя Рюмина, находящиеся при деле, писаны им; подпись же председателя Храмкова на обеих повестках сделана не его рукою, и кем она сделана, он не знает; повесток ни Рюмину, ни Нероновой он лично не носил, 23 и 24 июля 1864 г. Рюмина ни в конторе, ни дома у него не было и приходо-расходной книги ему не показывал.

Повестки Иванову он также никакой не давал, денег от Расторгуева 75 руб., от Иванова 100 руб. и от Нероновой сохранной расписки на 350 руб. не брал.

Представленный Храмковым клочок бумажки, на котором на одной стороне написано: Московский мещанин Николай Андреев Храмков и на другой — председатель Храмков, им не писан, и он не помнит, хвалился ли он Храмкову, что может подписать под его руку.

Свидетель Рюмин показал, что повестки от конкурса ему несомненно были присланы, но кем они были доставлены, он твердо не помнит. Приходо-расходную книгу конкурса приносил к нему сам Маруев, сам предложил ему устроить выдачу денег и просил за это благодарности.

Кроме только что изложенного, Маруев обвинялся еще в том, что подделал руку Храмкова на 4 векселях и предъявил их ко взысканию.

Дело было приблизительно так. Поверенный Маруева предъявил к векселедателям Скутарлеевым и Козыреву 4 векселя на 600 руб., перешедшие к Маруеву по бланковой надписи мещанина Храмкова.