Справедливый приговор. Дела убийц, злодеев и праведников самого знаменитого адвоката России - [53]

Живя с отцом, — продолжал он, — и тем имея случай в последнее время постоянно оказывать мелкие услуги и знаки внимания к умирающему старику, Григорий и Александра Первушины могли этим нравственно влиять на волю старика и дать ему повод к составлению в их пользу завещания.

Утверждая, что было завещание и что оно уничтожено волею Ивана Первушина, поверенный гражданского истца просил признать этот факт.

Далее признания этого факта, — продолжал гражданский истец, — я ничего не желаю, да и не вправе искать. Отстаивая интересы моего доверителя и стесняя себя в праве поступаться его интересами, обоснованными на завещательной воле покойного, я, однако, думаю, что и за пределами этих прав не прекращаются интересы его. Интерес семьи, интерес каждого из ее членов, это — свобода и оправдание брата и сестры Первушиных; подобный вердикт был бы великим нравственным благом для семьи.

Поэтому, если сейчас, в настоящую минуту, увлеченный заблуждением ума и давно накопившейся желчью от семейного спора, Григорий Первушин не сознает важности для себя этого семейного интереса, то мы не должны обращать на это внимания.

Адвокат служит правосудию, но никогда не будет орудием мести и вражды. И если в душе его верителя еще гнездится неостывшая досада на брата — адвокат ее не знает, ее не слышит.

Единственный интерес — о котором можно говорить в суде, не оскорбляя его святости, это — восстановление воли покойного, признание, что эта воля была высказана так или иначе. Вот все, чего мы желаем.

Но так как этот интерес все же преходящий, так как он выразился в форме передачи имущества любимому сыну, то он стал внешним, учитываемым.

Правда, цена его ничтожна, — малый ребенок сосчитает его: вес и мера его незначительны. Поэтому было бы несправедливо, взволновалось бы чувство, если бы для достижения этого интереса пришлось заплатить такой дорогой ценой, как потеря брата и сестры, и я от имени моего верителя прошу возвратить ему не только то, чего он домогается, но равно и то, что дороже этих благ, — возвратить ему брата и сестру.

Повторяю, что, может быть, сию минуту, слова мои не гармонируют с настроением души моего клиента; может быть, слово осуждения готово сойти с языка его, — но что до этого за дело!

Так врачу у постели больного, когда он совершает операцию, тяжелую, но необходимую для спасения жизни, приходится слышать неодобрение, — иногда, отчаянный крик брани…

Значение дела выяснится: придет время — и в спасении брата и сестры увидит мой клиент осуществление высших интересов в своем нравственном хозяйстве.

Я кончаю.

Как адвокат моего клиента, я прошу признать те права, которые мы отстаиваем; как человек, как член семьи, знакомый с ее интересами и привязанностями, прошу вынести приговор, который был бы встречен радостным чувством оправданных, а не криком отчаяния осужденных…

Дело Горнштейна и других, обвиняемых в поджоге

Дело это слушалось в заседании Смоленского Окружного Суда с участием присяжных заседателей на выездной сессии в г. Ельне. Председательствует Председатель Суда Мушкетов.

Защищают Горнштейна Ф. Н. Плевако и В. А. Александров.

Дело заключается в следующем.

В ночь на 6 января 1901 г. близ станции Ельня сгорел лесной склад Горнштейна. Пожар начался сразу в нескольких местах.

Ночевавшие около склада рабочие видели, как в самом начале пожара с места его стремительно бежали двое людей, впоследствии признанные свидетелями в лице Горнштейна и его приказчика Рудницкого.

Эти обстоятельства заставили предположить поджог.

Имущество Горнштейна до этого случая горело уже два раза. Застраховано оно было в Московском страховом обществе в 39 000 руб. Срок страхования кончался 5 января 1901 г. Подавший в Страховое общество заявление о пожаре Горнштейн указал, что пожар начался в 12 час. ночи.

Допрошенные по этому делу свидетели не установили фактов, которые бы исключали сомнение в виновности Горнштейна и служивших у него Рудницкого и Темкина. Обвинение основывалось на том, что у Горнштейна уже не в первый раз сгорает имущество и он уже не в первый раз получает страховую премию, что, по показанию свидетелей, он со своими приказчиками бежал с места пожара, что без поджога нельзя объяснить того, что склад загорелся сразу в трех местах.

Присяжные оправдали всех трех обвиняемых.

Речь в защиту подсудимого Горнштейна

Господа судьи и присяжные заседатели!

В делах о преступлениях, называемых тяжкими преступлениями, закон, вверенный в руки надежных его хранителей, не терпит внесения жалости…

Правда, и при наличии таких преступлений защитники часто обращаются к вам с просьбой о милости, но при решении настоящего дела я прошу у вас лишь соблюдения трех условий: законности, здравого смысла и совести.

Бесспорно, преступление — вещь нетерпимая, и мы должны быть очень благодарны власти, стремящейся его пресечь и покарать.

Но смею думать, что в стремлении своем и люди, и власть часто ошибаются…

А потому необходимо, чтобы при решении вопроса о преступлении мы не заходили слишком далеко в рвении, часто влекущем за собой ошибки.

А тот случай, который надлежит вам обсудить, есть несомненно случай излишнего рвения власти.