Способность любить - [15]

Наши разновидности любви имеют семейное сходство

 На любви обязательно есть отпечаток любящего. Это проявляется в том, как мы ее выражаем. Любовь мужчины к гольфу и его любовь к жене иногда поразительно похожи. Мужчина с нетерпением ждет игры, надеется выиграть. Ему предстоит замечательный день. Но всегда что-нибудь ему обязательно мешает. Предыдущие игроки обязательно за­ставляют его ждать у каждой метки, те, что за ним, его торопят, его мальчишка, приносящий мячи, никак не оты­щет очередной мяч. Даже клюшки его подводят, клюшка неуравновешена и задевает за землю. Кончает игру он с самым слабым результатом и испытывает отвращение к голь­фу, ко всему миру и к себе самому.

Тот же самый мужчина собирается провести вечер с же­ной: он поведет ее на ужин и в кино, и они хорошо прове­дут время вместе. Но она бесконечно долго одевается, не может решить, где бы ей хотелось поесть — и не успевает он опомниться, как у него возникает то же чувство, как после гольфа.

Оба эти вида любви похожи, потому что любящий ведет себя одинаково, он одинаково любит то и другое. Он любит только идеальное и не в состоянии проявить хоть малей­шее терпение и справиться со своим напряжением и разо­чарованием. Он любит не гольф, а идеальный гольф. Воз­можно, у него только три партии из ста, сыгранных за год, оказываются идеальными, а остальные он безнадежно про­игрывает. Любовь к жене подчинена тем же ограничениям. Если бы она не испортила ему удовольствие своей беско­нечно долгой подготовкой, это сделал бы метрдотель, по­садив за столик, который ему не понравится, или офици­ант, обслуживающий слишком медленно или слишком быстро — совершенно неважно, что именно. Этому мужчи­не чрезвычайно трудно радоваться своей любви, потому что он способен на это, только когда она идеально соответству­ет его желаниям. Все разновидности его любви, большие и малые, отмечены одним и тем же недостатком.

Два вида любви могут иметь еще одно общее свойство: они могут быть не искренней любовью, а заменой чего-то другого, какой-то гораздо более глубокой привязанности, которая не проявляется в собственном облике. Мужчина может любить гольф по причинам, которые кажутся совер­шенно очевидными, но истинные причины могут быть ни­как не связаны с гольфом. Возможно, он испытывает глу­боко запрятанную тревогу, ощущение опасности, и изба­виться от этой тревоги он может, только послав мяч на са­мое дальнее расстояние. Общий результат у него может быть посредственным, но он посылает мяч дальше всех, и это повышает его статус среди других игроков; по крайней мере, так ему кажется.

Точно так же он может желать в качестве жены самую красивую женщину, какую только можно встретить. При этом он может не доверять ей, будет считать, что она постоянно поглядывает на других мужчин, не умеет вести хозяйство, или будет находить у нее множество других недостатков, однако не женится на женщине, какими бы достоинствами она ни обладала, если у нее нет выдающейся красоты.

Этот мужчина использует и гольф и жену как замену любви, и в обоих случаях любовь его нарцисстическая. Он не любит ни гольф, ни жену, хотя может уделять им много времени. На самом деле он по-прежнему любит себя, как любит себя двухлетний ребенок, потому что только он сам способен принести себе подлинное удовлетворение. Он це­нит жену только за ее красоту, а гольф — за длинный бро­сок, потому что эти фрагментарные привязанности при­влекают к нему внимание и повышают самооценку, удов­летворяют его любовь к самому себе.

Пирамида любви

 Мы создаем новые привязанности, у нас возникают но­вые виды любви в такой сложной форме, что проследить их развитие очень сложно. Одна любовь ведет к другой, и наши привязанности накладываются друг на друга, создавая пирамиду. Это легко увидеть на примере еды: некоторые привязаны только к бифштексу, но гораздо большее число людей любит разнообразную пищу; таким образом они на основе этой привязанности могут развить любовь к изыс­канным блюдам, к экзотической кухне, к тонким винам или вообще к кулинарии как к искусству.

Некоторые любят один вид спорта — как спортсмены или зрители, но большинство предпочитают участвовать в разных играх или наблюдать за ними. Или постепенно число люби­мых видов спорта, число «любовей» может увеличиваться: тот, кто любит плавать, может увлечься подводным плаванием, он может стать путешественником в поисках теплых морей, где приятней заниматься подводным плаванием; наконец, ему понравится тропическая природа, на фоне которой он зани­мается своим любимым видом спорта. Социальные привязан­ности следуют тому же образцу: такие любители отыскивают других ныряльщиков и влюбляются в них.

Наши самые деликатные привязанности мы накладыва­ем друг на друга точно так же. Любовь к самому себе при­водит к привязанности к статусу, который человек приоб­ретает в группе, отсюда — к привязанности к этой группе, и человек ощущает эту привязанность как страстную и ир­рациональную. Интерес женщины к самой себе приводит к увлечению драгоценностями, одеждой; воспользовавшись особыми способностями и возможностями, такая женщина может начать карьеру модного дизайнера.