Способен на все - [29]

– Я не сказала, что у меня криминальное прошлое. Клер понимала, что отрицать что-либо бессмысленно.

Если Хотвайеру что-то втемяшилось в голову, он не успокоится, пока она не расскажет правду. А может, и правда его не разубедит.

Как и следовало ожидать, в ответ Хотвайер ничего не сказал, а пошел звонить со своего сотового.

Сделав звонок, он вернулся к Клер.

– Полиция будет здесь через час или около того.

– Надеюсь, что «около того» не затянется надолго.

– Давай прогуляемся по парку. Глядишь, свежий воздух поднимет тебе настроение.

– Я ведь должна быть рядом с тобой, верно? Он сжал зубы, и синие глаза его зло блеснули.

– Да.

– Тогда я сомневаюсь, что настроение у меня поднимется.

Он не сказал ни слова до тех пор, пока они не обошли парк по периметру.

– Объясни.

– Что? Теорию, лежащую в основе нано-технологий? Или квантовую физику в доступной терминологии?

– Ни то ни другое, красноречивая моя. – На какое-то мгновение холодное отчуждение сменилось отчаянием, но он вновь поспешил надеть маску прохладного безразличия. – Ты знаешь, что именно меня интересует.

– Ты хочешь знать, насколько близко я знакома с издержками правоохранительной системы?

– Да.

– Когда мы с мамой не жили на улице, а такое случалось только дважды и длилось не слишком долго, – поспешила добавить Клер. Она терпеть не могла, когда ее жалели, и она не хотела, чтобы Хотвайер обрушил на нее свое сочувствие. – Так вот, после смерти отца мы с мамой жили в кварталах с низкой арендной платой за жилье. Там часто бывали взломы. И у соседей, и у нас...

Они никогда не вызывали полицию. Мать бывала слишком пьяна, и Клер не хотела, чтобы чужие вмешивались в их жизнь. Кроме того, ничего действительно ценного у них не было. И она была на сто процентов уверена в том, что копы палец о палец не ударят, чтобы найти взломщиков. Этот первый визит по вызову скорее всего и поставил бы точку в предполагаемом расследовании.

Хотвайер молчал.

Клер вздохнула.

– Послушай, я понимаю, тебе, выходцу из среднего класса, трудно принять тот факт, что не все полицейские похожи на рыцарей в белых одеждах, да и те, настоящие герои, не могут справиться со всем общественным злом. Они помогают, но только по мере сил.

– Это не значит, что они вообще ничего не могут сделать.

– Я этого не говорила. По-моему, звонить 911 можно лишь в том случае, если что-то еще можно исправить к лучшему. Когда что-то осталось.

– Поясни, что ты имеешь в виду. Клер вздохнула:

– Мой отец совершил самоубийство, когда мне было одиннадцать лет. Он обанкротился; ты знаешь, как динамично развивается индустрия компьютеров. Ну, знаешь ли, его дело лихорадило давно, и они с мамой жили на грани финансовой катастрофы еще до моего рождения. Мы все были по уши в долгах, потому что отец с мамой хотели иметь все только самое лучшее. Новые машины каждые два года, громадный дом... я училась в престижной частной школе. Все более или менее ладилось, но когда он не смог получить высокооплачиваемую работу сразу после того, как лишился прежней, карточный домик рухнул.

– И он предпочел убить себя, вместо того чтобы решать вопросы с кредиторами? – в недоумении переспросил Хотвайер.

– Да. И это окончательно сломило мою мать. Она его обнаружила первой. Он застрелился. Все это звучит, как надуманная история в шестичасовых новостях, но я с этим жила. Мама бегала по дому и кричала: «Позвони 911!.. звони 911!» Только никто ничего не мог сделать. Папа умер, мы оказались банкротами, и даже портниха, что шила маме платья, из кожи вон лезла, чтобы получить все по счетам.

– Понимаю. У тебя зуб на полицию. Ты обижаешься за то, что они не смогли спасти твоего отца?

– Нет у меня никакого зуба на полицию.

Хотвайер хмыкнул, давая понять, что он-то знает: зуб у нее есть, да еще какой.

– Ладно. Есть у меня предубеждение. Но не против полиции. Просто у меня с полицией связаны неприятные воспоминания. После смерти папы мама начала пить, и она не была тихой пьяницей. Не из тех, что мирно посапывают на диване, высвистывая национальный гимн. Нет, она водила домой мужчин, у нее бывали припадки ярости, и она дралась со своими бой-френдами. И тогда приезжала полиция. Они приезжали и грозили отнять меня у нее. У мамы начиналась истерика, и мне приходилось ее успокаивать. Она говорила, что если и меня потеряет, то сделает то, что сделал отец.

– Убьет себя?

– Да.

– И ты ей верила.

– А почему я не должна была ей верить? Она была слабой. Как и мой отец. Никто из них не мог смотреть правде в глаза и жить настоящим. Мать пряталась от действительности, заливая горе алкоголем. Отец – вообще через смерть.

– И они оба оставили тебя собирать осколки?

– Да.

– Ты сказала, что твоя мама умерла.

– От скоротечного рака печени. Да. Я о ней заботилась.

– Поэтому тебе двадцать восемь, а ты только сейчас заканчиваешь учебу в университете?

– Я не могла оставить ее одну и уйти на занятия. Я и школу заканчивала на домашнем обучении.

– Дай-ка угадаю. Ты занималась самостоятельно?

– Разумеется. – Клер вздохнула. Она устала от неприятных воспоминаний. – Теперь ты понимаешь, что я не могу быть мишенью того, кто вломился в дом.