Сполохи - [60]

Город жил, он шел и все видел.

В узкой улочке, впритык к тротуару, стояла «скорая помощь». Возле нее хлопотали люди. Пациентом была на сей раз тугая белокочанная капуста.

На стене застыл крик детской души: «Любочка плюс Сереженька…» Он не мог вспомнить, встречал ли еще хоть когда-нибудь уменьшительные имена в этой формуле.

Молодые люди с учтивостью, присущей жителям небольших городов, объясняли приезжей бабуле дорогу.

В парке на крашеных скамейках подрагивали тени, облетали липа и клен. У пивного павильона в обнимку стояли два родных человека.

В красном от неоштукатуренных домов дворе на кем-то выброшенной панцирной кровати поочередно прыгали девочки. Сетка была уложена на деревянные чурбаки капитально. Стало быть, работой девочки обеспечены надолго.

Город жил.

Он вышел к крутой террасе реки, река несла свои воды одной мощной струею. Поперек ее, немного наискось, лежало яркое отражение солнца. В стороне по высокому мосту неслышно скользили машины.

К речному склону лепились частные домики и сады. Пахло свежей огородной землею, увядающими травами и листвой.

Недолго раздумывая, он стал спускаться вниз. На беду, тропа привела в тупик. Обходить, тем паче — возвращаться не хотелось. Иди прямо, сказал он себе, ведь город тебя принял.

Пошел прямо, забурился в пустынный сад. Город-то принял, но приняли ли дворняжки, которые, как известно, нападают с лаем или молчком и с веселой злостью хватают тебя за штанину?

Опасливо озираясь, он выбрался наконец на задворки и сбежал к реке.

На берег было вытащено десятка четыре прогулочных лодок. У дощатого пирса на короткой, тонко поскрипывающей цепи покачивался катер спасательной службы. Наверное, спасатели еще несли свой надзор за рекою, хотя пляжи повсюду были уже разгорожены, а буи сняты. Что ж, река эта рыбная, вон несколько мальчишек торчат с донками на леща, бросают блесну на щуку, а на противоположной стороне стоит целая флотилия сияющих краской и ветровыми стеклами казанок горожан.

Мальчишки были в живописных драных джинсах и поношенных свитерах. Один из них, тот, что работал спиннингом, самый старший с виду — в великолепных рыбацких сапогах с небрежно висящими отворотами. Мальчишки покуривали, кажется, у них была болгарская «Варна». И в этих одеждах, в этих дорогих сигаретах заключались, конечно, определенный смысл и шик.

— Надо переставить донки, — сказал старший самому маленькому. — Сходи, Сика, поищи ракушек. И помни: для тебя это задание — большая честь.

Сика был одет много опрятнее своих товарищей, это был вполне приличный городской мальчик, и, наверное, втайне он завидовал им. Мальчик бросил в траву чистенький школьный сюртучок, закатал на тонких руках рубашечку и пошел вдоль кромки воды, вытягивая худую шею и сосредоточенно вглядываясь в мелкое дно.

В камнях плескалась легкая несветлая волна. Во взвешенном состоянии плавали какие-то темные крупицы. Над раскрытыми раковинами шныряли мальки.

Но уже в нескольких метрах от берега течение было столь сильным, что в лодке в одиночку не выгрести…

Это определение вдруг напомнило известный, захватанный в поделках рефрен, и, не отдавая себе отчета, дурно это будет или нет, он решительно зашагал в гору. Где-то там, на обрывающейся у береговой кручи улочке, стояла, кажется, синяя будка автомата.

— Идущие на смерть приветствуют тебя, — позвонил он другу. Перевел дыхание и тихо добавил: — Скажи мне Белочкин телефон…

Он записал номер на сигаретной пачке, закурил и медленно прошел к мосту, постоял, облокотившись на перила и глядя, как упруго обтекает опоры вода.

Он видел крошечные фигурки мальчишек-рыболовов, Сику за выполнением почетного задания, видел спасательную станцию и вытащенные на берег лодки, на одной из которых он только что сидел и у которой хотел было назначить свидание. Он хотел сказать, что чувствует на сердце неизъяснимую нежность и мир поднимается для него из развалин, он будет ждать ее на берегу, сидеть на третьей лодке слева.

…Его легонько потормошили за плечо. Улыбаясь, перед ним стояла стюардесса с «театральными» конфетами на подносе.

Он кивком поблагодарил ее и, как это часто стало случаться с ним в самолете, вспомнил: его дочка на вопрос, кем бы она хотела стать, когда вырастет, однажды ответила: «Раздавать конфетки в самолете…»

Река близ города

С прощальным лучом солнца я притащил новую охапку валежника и лег поближе к огню. Ночь будет холодная, мне не уснуть, а впрочем, и незачем. Пусть поют соловьи, пусть переговариваются через лесные километры хуторские собаки и петухи, пусть всполошенно прокричит среди ночи кукушка. Что мне до сна, если над рекою будут подниматься туманы, если в пойме будут подниматься травы, если на рассвете в заводи соберутся лягушки — хористки и первые голоса. И я увижу вече аистов на болоте, увижу паденье на дымную воду пера стремительной птицы.

Живу в лесу незаметно. Я не охочусь — сейчас не сезон, да и жаль стрелять зверя, давно не стреляю; не ловлю в реке рыбу — здесь осталась лишь молодь; не собираю грибов — их еще нет.

Я один-одинешенек на всю эту речку: середина недели, накануне лили дожди. Лишь в будни, лишь в продолжительное ненастье да в исходе лета, приносящем известное пресыщение солнцем, купаньями и пирушками на природе, лишь в эти дни могла подарить река желанную тишину.