Спокойной ночи - [4]

– Ты рассчитываешь откупиться от меня? Подожди, Морри, еще не время. Ты мне нужен рядом.

– Слушай, с чего ты взял, что я хочу свалить? Дон, я...

– И ты, – сказал Дентон, – конечно, даже в мыслях не имел пристроиться к этой девке Лайл. Опять оскорбленная невинность.

– Кто тебе говорит такие глупости, Дон? Я не...

– Хватит, – прервал его Дентон, – как только ты от меня уходишь, долговая расписка вступает в силу. Так что Лизу Лайл можешь просто забыть.

Аплодисменты. Надо было возвращаться на сцену и поздравить Дэна и Энн перед камерой. Дентон ткнул пальцем в сторону раскланивающейся танцевальной пары.

– Уберите их отсюда, – распорядился он. – На финальном поклоне они не нужны.

Он направился к сцене, даже не оглянувшись на Морри, и, остановившись перед нужной камерой, начал:

– А напоследок...

***

«А напоследок, – произнес его экранный двойник, – у нас в гостях замечательная новая певица – как вы знаете, ее сольная программа будет представлена в марте – Лиза Лайл!»

Дентон смотрел на свое изображение, хлопающее и радостное, и шептал:

– Она хочет Морри. А Морри хочет ее.

Морри? Так это Морри стрелял в него?

Кто же это был?

Пространство между ним и телевизором стало заволакивать туманом. Он заморгал изо всех сил, боясь, что это уже смерть.

В этом тумане ему чудились они все, все четверо, кто мог это сделать. Прямо перед ним стояли рука об руку Нэнси и Херб и смотрели на него торжественно-мрачно. Правее Эдди Блейк, теребя рубашку левой рукой, взирал на него с вызовом. А позади них толокся Морри, расстроенный и с исполненным ненависти взглядом.

– Кто же из вас? – прошептал Дентон. Борясь с болью, он наклонился вперед, словно требовал от них ответа. И они заговорили.

– Когда ты умрешь, – сказала Нэнси, – я смогу выйти за Херба.

– Когда ты умрешь, – сказал Эдди, – программа будет называться “Варьете-шоу Эдди Блейка”.

– Когда ты умрешь, – сказал Херб, – с тобой уйдет и черный список.

– Когда ты умрешь, – сказал Морри, – с тобой умрут и долговые расписки. И я смогу заработать кучу денег с Лизой Лайл.

Кто из вас? Кто из вас?

Фигуры растворились в тумане. Усилием воли он заставил себя вернуться к тому темному силуэту в дверях, освещенному лишь сзади. Ему позарез требовалось узнать, кто же это был.

Припоминая каждую линию, он пытался отыскать какие-нибудь характерные признаки, по которым он мог бы опознать убийцу, – очертания головы, шеи, ушей, воротник пальто...

Уши.

Он прищурился в попытке увидеть, вспомнить – да, уши были видны. Из четверых остались трое: у Нэнси были длинные светлые волосы, закрывавшие уши. Это не могла быть Нэнси.

Трое. Оставалось трое: Херб, Эдди и Морри. Кто из них?

Рост. Вот это может помочь, если он снова представит себе фигуру и соотнесет ее с дверным проемом, рост... Эдди и Херб – оба высокие, Морри – низкорослый. Возможно, Эдди кажется выше, чем есть на самом деле, поскольку он худой. Но в действительности он был...

Дентон заставил себя вернуться к реальности. Мысли его мешались, но он не мог отпустить свой разум в блаженное забытье до тех пор, пока не узнает.

Снова в тумане возникла фигура, потом он вписал ее в дверной проем, и тут он увидел ясно, что фигура высокая.

Высокий.

Эдди или Херб. Херб либо Эдди.

Теперь их было двое: либо один, либо другой. Он попробовал наложить реальные фигуры каждого на силуэт, но мешало пальто. Было невозможно отличить их одного от другого.

А смерть подходила все ближе, окутывала его словно туман, поднявшись от ног к животу. Уже скоро.

Он попытался представить все снова, воссоздать каждый миг в деталях. Дверь отворилась, темная фигура застыла, сверкнула вспышка...

Справа от фигуры!

– Херб! – вскричал он.

Это не мог быть Эдди. У Эдди не работала правая рука: он не сумел бы ею ни поднять оружие, ни спустить курок. Это был Херб.

Вместе с его криком – криком шепотом – туман развеялся, и фигура исчезла. Вновь вернулись изображение и звук, и он услышал песню Лизы Лайл. Это был последний номер программы. Уже почти девять – он сидит здесь раненый почти час.

Лиза Лайл закончила, раздались слишком громкие аплодисменты, и он увидел себя целого и невредимого, улыбающегося и машущего публике в студии и этому Дону Дентону, лежащему дома в кресле.

Он смотрел на свое изображение. Это был он! Он в шесть часов, за два часа до выстрела, – и он мог еще все изменить, задержать, предотвратить.

Мечта и реальность, желание и факт, необходимость и правда причудливо мешались в его голове. Он сам уже был почти нереален, от него оставался лишь этот экранный двойник.

И этого двойника следовало предостеречь.

– Это Херб! – взывал Дентон. – Это Херб! Окружающий мир гас, а он из последних сил шептал:

– Будь осторожен! Это Херб!

"На этом шоу заканчивается, ребята”, – ответил двойник.

– Не ходи домой! Послушай! Это Херб! “Надеюсь, вы получили удовольствие”, – продолжал двойник, улыбаясь ему.

– Постой! – прохрипел Дентон.

Двойник беззаботно махнул рукой, словно призывая Дентона не глупить и ни о чем не беспокоиться.

«Пока!»

Он должен был выкарабкаться, он должен был жить, он должен был предупредить сам себя, что нельзя приходить вечером домой. Там, на телеэкране, был настоящий Дон Дентон, а рядом с телевизором стоял телефон.