Сплошные прелести - [36]

— Ну как вам наше новое пристанище? — спросил он. — Богато, а? По-моему, внушительно.

Он удовлетворенно оглядел комнату.

— А у Теда там дальше есть комнатка для писания, а внизу у нас столовая, — рассказывала миссис Дрифилд. — Мисс Каули была много лет компаньонкой одной важной дамы, та умерла и оставила ей всю свою обстановку. До чего добротные вещи, правда? Видно, что из благородного дома.

— Рози влюбилась в это жилье, как только мы его увидели.

— Да и ты тоже, Тед.

— Мы столько лет кое-как перебивались; приятная перемена — оказаться средь такой роскоши. Тут вам и мадам де Помпадур и все такое прочее.

Уходя, я получил самое радушное приглашение заходить еще. Оказывается, по субботам они принимают гостей, заходят самые разные люди, с которыми мне будет интересно познакомиться.

Глава четырнадцатая

В субботу я зашел. Мне понравилось. Я побывал у них снова. Вернувшись осенью в Лондон продолжить занятия у Святого Луки, я стал бывать у Дрифилдов каждую субботу и так вошел в мир искусства и литературы; я хранил в глубокой тайне, что всякий вечер допоздна, уединенно и усердно, сочиняю; меня тянуло к пишущим людям, и я зачарованно вслушивался в их беседы. Народ тут собирался самый разный; в те времена редко кто уезжал на уикенд, гольф являлся предметом насмешек, так что почти всем было нечем занять себя в субботний день. Не помню, чтоб сюда приходили какие-нибудь крупные величины, и в общем-то из тех, кого я встречал у Дрифилдов — а это были художники, писатели и музыканты, — никто не снискал особенной славы, но общество они составляли культурное и оживленное. Здесь можно было встретить молодых актеров, дожидавшихся ролей; певцов средних лет, жаловавшихся, что англичане — нация немузыкальная; композиторов, исполнявших свои сочинения на дрифилдовском пианино и намекавших, что их вещи по-настоящему звучат только на концертном рояле; поэтов, под нажимом соглашавшихся прочесть только что сложенную миниатюру; и художников, искавших заказов. Порой тут могло блеснуть титулованное лицо, но случалось это все-таки редко, поскольку в ту пору аристократия не была тронута богемным духом и если кто-то из ее представителей проводил время в артистическом кругу, то причиной тому были его (или ее) скандальный развод или некрасивая карточная история, делавшие появление в своем обычном кругу несколько неудобным. Теперь все переменилось. Одно из величайших благ, которые принесло миру обязательное образование, заключается в том, что оно вовлекло широкие слои знати и дворянства в сочинительство. Горэс Уолпол некогда составил «Каталог писателей королевской и благородной крови»; сегодня такой труд имел бы размеры энциклопедии. Титул, даже свежеприобретенный, может практически любого сделать известным писателем, и, несомненно, нет лучшего пропуска в литературный мир, чем знатное происхождение.

Я зачастую задумываюсь, что теперь, когда палата лордов явно находится накануне своей отмены, самое время издать закон о передаче литературного труда в ведение ее членов, их жен и детей. Это будет достойная компенсация, которую английский народ даст своим пэрам за их отказ от наследных привилегий. Это поддержит тех (а их очень много), кого разорила тяга к общественной деятельности, нашедшая себе выход в содержании хористок, рысаков и в игре в железку, и доставит приятное занятие остальным, кто в процессе естественного отбора стал непригоден ни к чему, кроме руководства Британской империей. Мы живем в век специализации, и если мое предложение будет принято, то лишь распределение разных областей литературы согласно рангам знатности послужит вящей славе английской литературы. Итак, я предлагаю, чтобы пэры низших степеней занимались менее значительными жанрами словесности. Бароны и виконты без изъятия посвятят себя журналистике и драматургии. В исключительное владение к графам отойдет проза, — они уже доказали свою склонность к этому нелегкому труду, число же их так велико, что они вполне удовлетворят наши потребности. Маркизам мы смело оставим литературный жанр, известный (не знаю, почему) под названием беллетристики; она, возможно, не очень выгодна с меркантильной точки зрения, но зато очень подходит обладателям этого романтичного титула.

Поэзия — венец литературы, ее вершина и цель, самая возвышенная деятельность человеческой мысли, постижение прекрасного. Прозаику приходится уступать дорогу поэту, рядом с которым любой из нашей братии выглядит чурбаном. Отсюда явствует, что сочинение стихов должно быть уделом герцогов, при этом хотелось бы, чтоб их права охранялись под угрозой суровых наказаний и кар, ибо недопустимо, если благороднейшим из искусств займется кто-то помимо благороднейших из людей. А поскольку здесь тоже придется вводить специализацию, я предвижу, как герцоги (подобно сподвижникам Александра) поделят меж собой королевство поэзии, и каждый посвятит себя тому, на что его склоняет влияние наследственности и собственные предпочтения; по-моему, герцоги Манчестерские будут писать поэмы дидактического и морализующего характера, герцоги Вестминстерские станут сочинять приподнятые оды Долгу и Обязанностям перед Империей, в то время как герцоги Девонширские предпочтут любовную лирику и элегии в стиле Проперция, а герцоги Малборо, почти наверняка, раскроют в идиллических тонах такие темы, как сладость семейных утех, воинская повинность, умение довольствоваться малым.