Сплошной разврат - [26]

Справедливость данного тезиса подтверждал и тот факт, что со времен прихода в МУР из ОМОНа Василий Коновалов подружился именно с Гошей Малкиным, самым милым следователем городской прокуратуры и к тому же человеком в высшей степени образованным и умным. По первой своей профессии Гоша был математиком, а по состоянию души — романтиком. И еще — он сочинял стихи, за что еще в далекие советские годы получил прозвище «Песенник МВД СССР». Ни одно дело, которое довелось расследовать Гоше, не оставалось без соответствующего поэтического сопровождения. Стихи, правда, были простенькие, по большей части переделанные из популярных песенок, но милицейскую публику они забавляли и умиляли.

…Гонясь за Коноваловым по коридору третьего этажа, Гоша пытался найти рифму к слову «Роща», но сначала кроме «тещи» ему ничего на ум не шло. Вдохновение схватило Гошу на горло лишь тогда, когда они добежали до места преступления.

— Вот! — радостно закричал Гоша. — Во-вот-вот, что-то наклевывается. Смотри! «Приехала девчонка в «Рощу», домой вернулись только мощи». Ну как, Вась?

— Отвратительно, — искренне ответил старший оперуполномоченный. — Поработай еще.

Василий резко затормозил у номера триста шестого, оглянулся, набрал полную грудь воздуха и вошел внутрь. Гоша влетел следом и прикрыл дверь. В номере уже вовсю работали два эксперта-криминалиста.

— Ничего? — спросил Василий требовательно.

— Ты только не ори, — попросил пожилой эксперт, выползая с лупой из-под кровати. — Орать не надо.

— А кто орет?! — заревел Василий. — Я еще ничего и сказать не успел, только вошел, и сразу начинается…

— Тихо-тихо-тихо-тихо, — миролюбиво затарахтел Гоша. — Рассказывайте, ребятки, что почем.

— Гош, — демонстративно игнорируя Коновалова, начал эксперт, обращаясь исключительно к Малкину, — девушку задушили. Подушкой. Извини за простоту. Я вижу, что капитан Коновалов жаждет крови, но увы. Просто подушка, и не более того.

— Да, несовременное орудие убийства, — согласился Гоша. — Так что же получается — бытовуха?

— Ты меня спрашиваешь? — вытаращил глаза эксперт. — Может, и следствие мне поручишь вести?

— Успокойся, Миша, я не тебя спрашиваю, а себя. Сопротивлялась?

— Не поверишь — да, — усмехнулся эксперт. — Ты, Гош, следователь, а значит, не такой дурак, как опера, — выразительный взгляд в сторону Василия, — и, конечно, знаешь, что когда душат — это не очень приятно.

— Царапалась?

— Явной кожи под ногтями нет, но приборы покажут. Да, Гоша, она пьяная в хлам, — эксперт ткнул пальцем в труп, лежащий на постели.

— Понял. Что еще про девушку скажешь? — Гоша наклонился над кроватью и принялся внимательно разглядывать лицо убитой.

— Скажу, что есть следы спермы.

— Изнасилование?

— Гоша! — возмутился эксперт. — Что с тобой сегодня? Откуда я знаю? Я тут пыль протираю, пробирки заполняю, а уж насиловали или по доброй воле — это твоя работа.

— Что-о?! — снова взревел Василий, который изо всех сил крепился, слушая диалог следователя и эксперта. — Чья работа?! Он, что ли, будет убийцу искать?

— О, Вася, ты здесь? — Эксперт изобразил на лице удивление. — А я думал, раз так тихо и не орет никто, значит, ты вышел. Извини, дорогой.

— Хватит, ребятишки, — мягко попросил Гоша. — Вася расстроен, он пытался предотвратить убийство, Леня здесь торчал, контролировал ситуацию, а вот как получилось. Так что ты, Мишаня, не выпендривайся. Прекрасно понимаешь, о чем я спрашиваю. Есть следы насилия или их нет?

— А кто ее разберет? — Эксперт посерьезнел. — Синяки есть. Следы пальцев на предплечьях, довольно сильно давили, но вот насилие ли? Скорее, пылкая страсть, типа: ух я тебя, дорогая!

— Точное время смерти скажешь?

— Скажу. Между десятью и половиной одиннадцатого.

— Ты скоро закончишь?

— Часик еще поработал бы, — эксперт посмотрел на часы. — Или полтора.

— Работай, мы мешать не будем.

Гоша вышел из номера, Василий показал эксперту кулак и тоже покинул номер.

— Давай так, — предложил Василий. — Отсекаем всех, у кого твердое алиби. Остальных — ко мне, сегодня же и допрошу. А то, чует мое сердце, разбегутся они, а потом гоняться за такими большими начальниками — дохлый номер.

Гоша кивнул:

— Поделись, не жадничай. Всех ты допросить сможешь только к утру. Отдай часть мне.

К ним подошли два молодых оперативника — лейтенанты из местного отделения милиции.

— Вот список тех, кого вы сразу можете исключить, — сказал один из них. — Вот эти — были в бане с девяти вечера. Вот эти — в ресторане. Но здесь только те, кто безвылазно. Кто ни в сортир, ни на балкон. Тех, которые выходили хоть на гать минут, мы сюда не включили.

— Молодцы, — похвалил Василий. — И сколько осталось без алиби?

— Двенадцать человек, если не считать обслуги и охраны. — Молодой оперативник ободряюще похлопал Василия по плечу. — Найдешь, капитан, круг узок.

— Найду, — Василий кивнул. — Это точно. А посторонних здесь быть не могло? Я имею в виду тех, кто в списках не фигурирует.

— Исключено. Три кольца охраны. Все приезды-отъезды фиксируются, место-то серьезное.

— Двери можно открывать? — спросил другой оперативник. — А то народ возмущается, как в тюрьме, говорят.

— Во-первых, это не народ, а слуги народа. А во-вторых, хотел бы я пожить в такой тюрьме. — Гоша с завистью огляделся по сторонам. — Санаторий!