Сплетни и K-pop - [47]

Я застонала и оттолкнула его от себя обеими руками, понадеявшись, что это выглядит так же кокетливо, как кажется. Чжун отскочил назад, одарив меня своей фирменной дрянной улыбкой.

— Ладно, возвращаемся к работе, — сказал он, вставая и перекидывая рюкзак через плечо. — Нужно ведь сохранить этим критикам работу, не так ли?

— Да, конечно, — ответила я, кивая, не в силах убрать с лица серьезную чрезмерную ухмылку.

— До скорого, Элис.

— До скорого! — крикнула я ему вслед.

Я смотрела, как он уходит, дольше, чем, вероятно, следовало, затем выдохнула и поняла, что едва дышала с того момента, как он появился. Кто знал, квалифицировала бы мисс Джеки это как дружбу с мальчиком, но, черт возьми, мне показалось, что так оно и было.

Я поднесла фотографию поближе, чтобы рассмотреть на ней каждую деталь. Мы выглядели как два идиота, чьи губы пытались найти губы друг друга в темноте — но одним из этих идиотов была я, а другим был Чжун Квон. Из MSB. И наши лица были так… близко. Оливия умрет. Нет, Оливия умрет, затем вернется к жизни, а затем немедленно умрет во второй раз.

Я вытащила телефон, сфотографировала карточку и выложила в свой Finsta, отметив Оливию прямо посреди поджатых губ Чжуна. Я посмотрела, как пост загружается, затем засунула телефон обратно в карман толстовки. Не прошло и минуты, как пришло уведомление.

Оливия: АВШУДЕОАШВЩУЩП

БОЖУЦШУВДМЬМЗЫ

Я МЕРТВА

((((((((((((((

Элис: Лол.

Оливия: КАКЧТОПОЧЕМУКАК?????

Я ухмыльнулась экрану, затем посмотрела на нашу фотографию в моей руке. Чжун был прав: я больше не чувствовала себя плохо.

* * *

Звук голоса Арии в кабинете Сори вызвал у меня неприятное ощущение в животе, как перед уколом.

— Элис, ири осее![30] — воскликнула Сори, когда я появилась в дверях. Мы с Арией натянуто улыбнулись друг другу из разных концов крошечной комнаты. По крайней мере, она, казалось, была в лучшем настроении, чем сегодня утром.

— Чикас, сегодня я хочу познакомиться с вами как с дуэтом, — сказала Сори. — Итак! Начинаем. — Она юркнула за свое маленькое электрическое пианино и смахнула пустой пакет из-под вяленой рыбы. Мы начали с губных трелей, чтобы разогреться, наши губы дрожали, как пара жужжащих пчел.

Когда Сори почувствовала, что мы достаточно согрелись, она взяла со стола два смятых листа с нотами и протянула их нам.

— Я хочу начать с кое-чего другого. Ария, ты уже знаешь ее. Элис, для тебя это в новинку.

Я посмотрела на ноты и увидела, что текст написан на английском языке, но я его не узнала, а название не было указано. Это была меланхоличная мелодия в самой грустной из тональностей: ре минор. В любом другом случае я бы забеспокоилась о том, что Ария опередила меня и уже знала песню, но сейчас я полностью сконцентрировалась на песне, уверенная в своих навыках.

— Спой, — сказала мне Сори, постукивая своим коротким пальцем. — А ты, — обратилась она к Арии, — пой гармонию. Я не буду слишком много руководить, это только для того, чтобы вам стало удобнее вместе. — Она плюхнулась обратно за пианино и опустила руки на клавиши, играя первые аккорды.

Музыка звучала словно кельтская народная песня — меланхоличная и древняя. Она напомнила мне Саймона и Гарфанкела или же Кросби, Стиллс, Нэш энд Янг, которых включал мой отец, когда я была маленькой. Я всегда считала гармонии из двух и четырех частей в некоторых из этих песен красивыми.

Затем настала наша очередь петь.

— There was a house not so far from my ooown. Not a one lived there; t’was nobody’s hooome.

Нам с Арией не удавалось хорошо звучать вместе. Сори заставила нас пару раз начинать и останавливаться, просто чтобы сыграть нам наши вступительные ноты, и когда мы наконец продвинулись дальше, мы звучали неуверенно, как два танцующих вместе человека, которые не знали, кто должен вести. Как будто мы пели две совершенно разные песни.

— A mother, a child, and a broken heaaart. Once did dwell until the three did paaart.

— Следи за своей интонацией, Ария! — крикнула Сори. — Челюсть слишком напряжена, Элис! Шире, пожалуйста!

Как только мы распелись, я поняла, что Ария удивительно контролирует свое дыхание. На самом деле это действительно впечатляло. Мой старый учитель всегда описывал мой голос как проникновенный, но голос Арии был другим: он звучал чисто и четко, как прыжок в бассейн в жаркий день. Вместе наши стили создавали своего рода завораживающе красивый звук.

— Больше поддержки! — крикнула Сори, указывая на мой живот правой рукой, продолжая играть левой.

— In the years of their absence, a deep quiet blooomed. The home ‘came a house. ‘came four empty rooooms.

Ко второму припеву мы перестали случайно петь ноты друг друга и начали звучать уверенно в собственных партиях. Я не могла не взглянуть на Арию, и, когда я подняла голову от своих нот, она уже смотрела на меня. Мы смотрели друг другу в глаза буквально долю секунды, но я поняла, что она чувствует то же, что и я.

— Now no place for mother or chiiiild. The house grows broken and the yard grows wiiild.

— Очень мило, очень мило! — пропела Сори.

Мы сильно отошли от бриджа, и мне пришло в голову, что я никогда не выступала с кем-то настолько профессиональным, как Ария. Когда я была в хоре, мне приходилось как бы приподнимать свою часть выше, когда мы пели. Не потому, что другие дети были плохими или что-то в этом роде, а потому, что у меня было намного больше тренировок и мой голос был мощнее. Однако с Арией мне не нужно было беспокоиться о том, что она делает, и я могла больше сосредоточиться на собственном пении.