Сплетенные судьбами - [27]

- Тот первый парень в реке, - вспоминает Вик. - Они заставили нас снять с него пальто, прежде чем избавиться от тела.

- Но, если мы не волнуем их, тогда почему их беспокоят наши данные? - спрашивает Элай.

- Смерть, - говорю я. - Это единственная вещь, которую они до сих пор не могут победить. И хотят знать о ней больше.

- Мы умираем, а они изучают, как это избежать, - голос Элая звучит сдержанно, как будто он думает не только о пальто, но еще о чем-то.

- Мне интересно, почему они не остановили нас, - продолжает Вик. - Ведь мы хоронили в течение нескольких недель.

- Не знаю, - говорю я, - может, им было интересно, как долго мы сможем продолжать.

Мгновение мы все молчим. Я откручиваю синие провода и прячу их, эти внутренности Общества, под камень. - Хотите, я и ваши исправлю тоже? - спрашиваю их, - Это не займет много времени.

Вик снимает свое пальто. Теперь, когда я знаю, где находятся синие провода, я могу сделать разрезы аккуратнее. Мне хватает всего нескольких небольших отверстий, чтобы вытащить их. Одно из отверстий располагается как раз в месте над сердцем, и я вынимаю диск.

- Как ты собираешься привести свое пальто в порядок? - одеваясь, интересуется Вик.

- Придется пока носить, как есть, придумаю что-нибудь попозже, – отвечаю я. Среди деревьев рядом с нами стоит сосна, источающая сок. Я зачерпываю немного и склеиваю в некоторых местах отрезанные куски материи. Запах соснового сока, резкий и землистый, напоминает мне другие, более высокие, сосны на Холме. – Мне, скорее всего, по-прежнему, будет тепло, если буду аккуратен с красными проводами.

Я тянусь к пальто Элая, но он удерживает его. – Нет, - говорит он. - Все нормально. Мне это не мешает.

- Как скажешь, - удивляюсь я, а потом, кажется, понимаю его. Крошечный диск - самая ценная вещь, которая, может быть, подарит нам бессмертие. Хоть это и не такой хороший способ, как сохранение образцов ткани, доступное для идеальных Граждан – их шанс снова вернуться к жизни, как только Общество изобретет нужную технологию.

Я вовсе не уверен, что они когда-нибудь найдут способ делать подобное. Даже Обществу не подвластно оживить человека. Правда только в том, что наши данные будут хранить вечно и превращать их в любые числа, необходимые Обществу. Это похоже на то, что Восстание сотворило с легендой о Лоцмане.

Я знаю о повстанцах и их лидере, сколько себя помню.

Но никогда не говорил об этом Кассии.

Ближе всего к этому я был тогда, когда мы находились на Холме, и я рассказывал ей историю о Сизифе. Не ту версию, которую изменили для Восстания, но другую, которая нравится мне больше всего. Мы с Кассией стояли в том густом зеленом лесу. У каждого из нас были в руках флажки. Я закончил рассказывать историю и собирался сказать что-то еще. Но она спросила меня о цвете моих глаз. В тот момент я осознал, что любить друг друга очень опасно – это почти, как участвовать в мятеже – и даже больше.

Я слышал отрывки из стихотворения Теннисона всю свою жизнь. Но в Ории, после того, как прочитал слова Теннисона по губам Кассии, я понял, что этот стих не принадлежал Восстанию. Поэт написал его не для них – он был сочинен задолго до начала правления Общества. То же самое случилось с историей о Сизифе. Она существовала еще до Восстания, до Общества или моего отца: все они утверждали, что она принадлежит им.

Когда я жил в Городке, занимаясь постоянно одними и теми же вещами, то тоже изменил историю. Я решил, что мысли в собственной голове значат гораздо больше, чем все остальное.

Я так и не сказал ей ни о том, что слышал тот стих раньше, ни о мятеже. Почему? Мы видели, что Общество пытается влезть в наши отношения. И, конечно же, нам не нужен был никто другой. Те стихи и истории, которыми мы делились друг с другом, могли означать только то, что мы хотели видеть в них. Мы могли выбирать наш собственный путь вместе.

Наконец-то мы замечаем знак Аномалий: то место, которое они использовали для восхождений. Земля у основания утеса усеяна голубыми частицами. Я склоняюсь, чтобы разглядеть ближе. На мгновение мне кажется, что это сломанные панцири каких-то чудесных насекомых. Голубые и темно-фиолетовые снизу. Раздавленные и смешанные с красной глиной.

А потом до меня доходит, что это ягоды можжевельника, растущего у стены. Они упали на землю и были растоптаны чьим-то сапогом, потом дождь размыл отпечатки, и сейчас их едва возможно разглядеть. Я обшариваю трещины в скале и металлические перекладины, по которым Аномалии взбирались вверх. Но веревки исчезли.

Глава 12. Кассия

Пока мы идем, я выискиваю какие-нибудь признаки того, что Кай проходил через это место. Но ничего не нахожу. Мы не видим ни отпечатков ботинок, ни признаков человеческой деятельности. Даже деревья здесь маленькие и чахлые, а одно из них имеет четкий темный рубец, как от удара молнией, проходящий прямо по центру ствола. Я чувствую себя такой же пораженной. Не смотря на то, что парень, сбежавший с нами в Каньон, говорил о недавно прошедших дождях, я, по-прежнему, надеялась обнаружить следы Кая.

И даже надеюсь найти доказательства того, что Восстание существует. Я уже было открыла рот, чтобы спросить Инди об этом, но что-то останавливает меня, и я отступаю. Я даже не знаю, как должен выглядеть знак мятежа, и что вообще ожидаю увидеть.