Спитамен - [183]

К вечеру вновь небо затянули тучи, и быстро стемнело. Сквозь рваные облака то проглядывала луна, заливая землю голубоватым светом, то снова пряталась, весь мир погружался в темноту, и было удивительно, как это конь находит дорогу.

Яркие сполохи неожиданно осветили степь, и над головой глухо пророкотал гром.

Конь под Спитаменом, всхрапнув, резко остановился, по его спине пробежала дрожь. Спитамен поддал ему в бока стременами, но он ни с места. Иль кого-то почуял?.. Спитамен до рези в глазах вглядывался в ту сторону, куда смотрел, прядая ушами, конь. В этот момент вновь проглянула луна. На небольшом холме совсем неподалеку словно бы всколыхнулись тени, вспыхивали и пропадали зеленоватые огоньки, которые легко было принять за светляков, если бы они не были парными. Конь тревожно заржал и попятился. Волки!.. «Только вас сейчас и не хватало!..» — подумал Спитамен, проверяя на ощупь, сколько в колчане осталось стрел. Четыре. Всего четыре. А волков, похоже, гораздо больше. Они сливаются с темным барханом, то там, то тут вспыхивают их глаза. И все ближе, ближе, слева, справа. Хотят обойти, чтобы отрезать путь к отступлению.

Спитамен повернул коня влево и поехал медленно, изо всех сил натягивая узду, не давая ошалевшему от страха животному пуститься вскачь. Хищникам надо дать понять, что их не боятся. Тогда они еще могут не рискнуть напасть. Если же заметят, что человек струсил, вмиг набросятся и разорвут в клочья… Незаметно оглядываясь, Спитамен старается не терять их из виду. Волки, вытянувшись цепочкой, трусили по следу. Их было одиннадцать. Постепенно убыстряют бег. Все ближе, ближе подбираются. Да, похоже, эти не из тех, которых можно обмануть, добычи своей не упустят. Ну, лошадка, на тебя одна надежда! Спитамен отпустил поводья и хлестнул коня плетью. Откуда и силы у бедняги взялись, конь буквально распластался над травой. Спитамен прильнул к гриве. Ему не раз доводилось встречаться в степи с волками, Карасач легко оставлял их далеко позади, и хищники, поняв тщетность своих усилий, отказывались от погони. От этих же не укрылось, что конь усталый, и они, рассчитывая на близкую добычу, мчались, прижав уши и разинув пасти, на ходу перестроившись, рассыпавшись вширь. Наиболее сильные большими скачками неслись по краям, слева и справа, чтобы обогнать жертву и наброситься сбоку.

Спитамен положил на тетиву стрелу. Только б не подвела луна. Развернувшись вправо, хорошенько прицелился в серую тень. «Эх, не порвись, тетива!..» Матерый хищник перекувыркнулся, издав рык, похожий на стон.

Спитамен чувствовал, что конь скачет из последних сил, и все же огрел его плетью еще раз.

Вторая стрела тоже не пропала даром.

И вдруг почти у самого стремени промелькнули две темные тени. Один из хищников неожиданно метнулся под брюхо коню, вознамерясь вцепиться ему в пах и разом свалить, но конь, умница, так саданул его копытом, что тот полетел кубарем и пропал в темноте. Второй же высоко подпрыгнул, но сверкнула сабля, и он, успев лишь клацнуть зубами и оставить на шее лошади кровавый след, сполз вниз под копыта.

Лишь после того, как всадник рассек саблей еще одного, а двух других пронзил стрелами, кровожадные преследователи постепенно отстали…

Конь тяжело дышал, с него хлопьями падала пена, он в страхе косил глазами по сторонам. Спитамен попытался его успокоить — ласково похлопал по взмыленной холке, благодаря его теми словами, которые всегда говорил верному своему другу, Карасачу, когда тот вызволял его из беды. И конь понял, перестал всхрапывать и дрожать.

Спитамен давно изучил повадки волков. Если под тобой добрый конь, а под рукой хорошее оружие, то отбиться от них не составляет труда. Куда труднее справиться с двуногими хищниками, которые превосходят четвероногих в коварстве. Невозможно предугадать, какую пакость они тебе уготовят… Чего стоят, скажем, лазутчики Искандара, которые так и рыскают по следам Спитамена, устраивают всякого рода ловушки, засады. Нужно обладать поистине чутьем дикого зверя, чтобы почувствовать вовремя опасность. Именно это чутье не раз спасало Спитамена — в самый последний миг ему удавалось благополучно вырваться из западни… А впрочем, так, наверно, устроена жизнь. Охотятся звери, охотятся люди. С той лишь разницей, что зверь не охотится на себе подобных, а вот человек…

Снова стало темно, будто луну заглотнул дракон, посланный Анхра — Майнью, который с некоторых пор все время строит Спитамену козни. «О Ахура — Мазда, я, Спитамен, твой подданный, здесь! Обрати на меня свой взор, не лишай покровительства!..» Сверкнула молния, на несколько мгновений высветив степь почти до самого горизонта, и вслед за этим оглушительно загрохотал гром, будто небо раскалывалось на части. И хлынул холодный ливень, струи секли по лицу, точно удары конского хвоста, стекали за шиворот. Спитамен откидывал рукой мокрые волосы, но они то и дело падали на лицо, закрывали глаза. Когда сверкала молния, он видел вокруг себя густую сеть из серебряных нитей, из которой, казалось, ему уже не выбраться.

«Я чувствую, как по лицу хлещет дождь… как сквозь мокрую одежду пробирает холод. Я чувствую, как болит и кровоточит сердце. Я вижу молнию и слышу гром. Значит, я жив. Я все еще жив!.. А многих из моих друзей уже давно нет на свете. Простите меня, соратники — друзья, это я виноват, что вы рано ушли из жизни. Я не уберег вас. Но пусть меня разразит гром, если сам я прятался от опасностей, берег в первую очередь свою голову. Эх, знали б вы, как мне сейчас вас не хватает! Будь вы живы, я бы не остался в одиночестве. Но может, это мне предназначено свыше — пройти и через подобное испытание. Да будет так. Если одна половина недели черная, то другая светлая. Еще наступят в моей жизни светлые дни. Наступят. Я еще полон сил, чтобы крепко держать в руках оружие и сражаться с врагом. Мне улыбнется еще счастье. Я соберу смелых джигитов, в сердцах которых клокочет гнев к врагам, руки которых просят оружия, а ноги стремян. Пусть трусы прячутся в укрытия, как черепахи в панцири, а отважные мой зов услышат. Враги еще пожалеют, что пришли сюда!..»