Список мечт. Повести и рассказы - [30]

Как можно сожалеть о том, чего и не должно было случиться? В их с Андреем союзе не было ни общих интересов, ни друзей, ни дружбы домами родителей, а главное — не было любви. Ни с его, ни с её стороны, что уж лукавить?

Была сделка: ты меня спасаешь в трудную минуту жизни, а я служу тебе верной женой. Ему же хотелось потешить своё самолюбие и похвастать перед друзьями — вон какую штучку я себе урвал. Красавица! Москвичка! Балерина!

И всё могло бы продолжаться, тихо-мирно, по старой русской поговорке «стерпится-слюбится». Если бы присягу верности соблюдали оба.

А детей в этом случайном браке, видимо, Бог не дал. И вот и всё, спектакль окончен, занавес.

Эпилог

Через пять лет в один из предновогодних дней Аня с Никитой и двумя сыновьями-погодками пошли кататься на горках на центральную площадь города. Елка высотой с трёхэтажный дом сияла огнями, на огромных ветках качались на ветру такие же огромные игрушки.

После весёлой кутерьмы на самых маленьких горках мальчишки захотели пить. Подхватив на руки Серёжу, младшего сына, Никита пошёл к одному из киосков, где торговали напитками и пирожками.

Аня, ведя за руку старшего, четырёхлетнего Павлика, шла вслед за ним. У киоска стоял мужчина и о чём-то разговаривал с продавщицей. Увидев подошедших покупателей, прекратил разговор и отступил в сторону.

— Нам бутылочку воды, пожалуйста, если можно, не холодную. — Аня обратилась к продавщице, а Никита, опустив малыша на землю, стал доставать бумажник из кармана, чтобы рассчитаться.

Продавщица, грузная женщина в чёрном пуховике, поверх которого был повязан шёлковый фартук в крупный красный горох, и такого же красного цвета мохеровом берете на толстой подкладке, с досадой махнула рукой на мужчину, стоящего у края прилавка:

— Андрей! Чего встал как вкопанный? Сказано тебе — иди, занимайся математикой с Данилкой. На бутылку всё равно не дам, и не проси!

Аня мельком взглянула на мужчину. Двух секунд было достаточно для того, чтобы оба узнали друг друга. Не выдавая себя ни единой эмоцией, Аня взяла из рук мужа открытую бутылочку с водой и стала наливать её в пластиковый стакан для сына. Никита не заметил пересечения взглядов жены и её бывшего мужа и стал отсчитывать нужную сумму продавцу.

— Ты не понял, что ли? Не мешай мне работать, иди домой, не ясно тебе? — И продавец протянула руку за купюрами.

Андрей развернулся и пошёл прочь.

Без вариантов Рассказ

«Дамы и господа! Наш самолёт готов к взлёту. Просим вас пристегнуть ремни, отключить электронные приборы, поднять шторки иллюминаторов. Экипаж желает вам приятного полёта».

Милый голос стюардессы международных авиалиний проникновенно ворковал на двух языках поочерёдно и, казалось, обращался к каждому пассажиру персонально с самым учтивым вниманием.

В ответ на любезность этой феи полета пассажиры дружно заклацали карабинами привязных ремней, защёлкали отключаемыми телефонами, закрутили в персональных направлениях дуйками воздуха. Суматоха последних перед вылетом минут начала стихать. Кто — спать, кто — читать, кто — смотреть в окно на безбрежный воздушный океан.

Ни одно из общепринятых в самолёте действий не подошло моей соседке. Изящные кисти тоненьких рук молодой женщины вцепились в подлокотники сиденья мёртвой хваткой. Напряглись синие венки на запястьях, побелели костяшки пальцев, позвоночник вытянулся параллельно спинке кресла и замер в напряжённом положении. Грудь, обтянутая светло-голубой трикотажной кофточкой с длинными рукавами, дышала чаще, чем могла бы обеспечить её потребности вентиляция из панели над головой.

Несколько минут назад она обратилась ко мне и соседу слева, уже сидевшим на своих местах, с извинением:

— Простите, моё место у окна. Пропустите, пожалуйста, — сказала она.

С такой фигурой, как у неё, можно пропустить, не выходя в проход между рядами. Пройдёт, как тень. Но мы с мужчиной встали, уступая место этой высокой, тоненькой девушке в плотно обтягивающих джинсах.

Проскользнув мимо нас, она невесомо опустилась в своё кресло. Покрутившись, пристроила меховую курточку в зазор между правым подлокотником и овальным блюдцем иллюминатора, защищаясь от струящейся от него прохлады.

От десятков других пассажиров, прошедших мимо нашего ряда в глубину салона, её отличала медицинская маска (а, впрочем, в разгаре сезон простуд, что удивительного?) и художественно намотанный на голову тонкого кашемира шарф. И ещё — бледность той части лица, какая оставалась доступной взору в границах шарфа и повязки.

Публика же в самолете, напротив, через одного была загара цвета бронзы. В майках с надписями «Holiday», с принтами либо слонов и попугаев, либо заснеженных гор на сумках-пакетах в левой руке. А в правой — ещё по два-три пакета из аэропортовского магазина дьюти-фри.

Зимние каникулы, проведённые под пальмами или на лыжных курортах, выдавали счастливцев загорелым цветом лица. Ну и улыбками, ширина которых зависит, по всей видимости, от длительности и дальности туристической поездки.

Началось мягкое движение аэробуса по взлётной полосе. Заурчало нутро железной птицы, двигатели прибавили оборотов. Разгон по полосе, взлёт. При первых его секундах будто кто-то очень сильный придавливает твоё тело в глубину кресла большой мягкой подушкой. Самолёт качнуло вправо, совсем немного, и ещё раз — в другую сторону.