Список Мадонны - [66]
Он вспомнил о том, как Сигни впервые рассказала ему о своих видениях Фригг. Девочка была так возбуждена, рассказывая ему о том, что видела Фригг. Она просила не рассказывать об этом никому, а особенно матери, которая постоянно обвиняла дочь в фантазерстве, и отцу, который смеялся над ней, упершись руками в бока. Фригг должна была остаться ее тайной. Улаф отнесся к словам девочки с юмором. В тот день она играла особенно хорошо и заслужила снисхождение.
Пока она описывала ту женщину, которая явилась ей, Улаф сидел на стуле, выпрямившись в струнку. Внезапно до него дошло, что Сигни описывает ему не Фригг, а Деву Марию. После чего он обратился к «Доминику» Иордана Саксонского. Детали были идентичны: вуаль, бусы, выражение лица, поза, одежда. Хотя он знал, что Сигни была неординарным ребенком, Улаф не задумывался о происшедшем, отнеся это к совпадению или к смутному воспоминанию о чем-то случившемся в прошлом. Но две недели спустя Сигни ворвалась в его кабинет, с трудом дыша от возбуждения. Фригг снова приходила на то же самое место. Она точно была уверена в том, что это была Фригг.
— Она не сказала мне, что ее зовут Фригг, но я знаю, что это так. — Ее темно-синие глаза были широко открыты от уверенности в своей правоте.
— Она говорила с тобой? Что она сказала? — Улаф вспомнил, насколько взволнован он был, услышав ответ Сигни. Все подходило под общий шаблон, но загадочным образом раздвигало его рамки.
— Я спросила, как ее зовут, а она улыбнулась и сказала; я не помню точно, что она сказала, но что-то такое. Она сказала: «Я — та, к кому ты взываешь каждый вечер. Мед был сварен для того, кто есть надежда Господа». — Она продолжила, слова стремились одно за другим: — Я говорю с Фригг по ночам, когда темно и тихо и я наедине со своими мыслями. Я спросила о ее сыне, Бальдре. И о том, встречу ли я когда-нибудь земного человека, похожего на него. Я думаю, Фригг говорит, что готова прислать его ко мне. Моего Бальдра. Ты согласен, Улаф? Сегодня я буду очень усердно играть. Когда он придет, то захочет, чтобы я поиграла для него.
После этого он написал письмо своему другу журналисту в Христианию. Почему? Он не знал. Он не был католиком, и бог знает как давно он не переступал порог церкви. Боги любви и милосердия без надобности не лишают людей их ног. Но что-то двигало его пером в тот вечер. Он не написал о словах, произнесенных видением. Он не мог; это было таким невероятным, чтобы быть правдой. Улаф поежился. И слишком пугающим, чтобы быть совпадением. Он проверил все сразу же, как только Сигни вышла из его дома. Первое предложение, сказанное видением, точно повторяло слова, приписываемые Пресвятой Деве, когда она обращалась к святому Доминику. Второе предложение было близко к словам, сказанным мудрой женщиной Одину. Это первоначально было записано в Старшей Эдде, огромном отрывочном собрании древних поэм, послуживших основой древнескандинавской мифологии. Не существовало никакой вероятности, чтобы ребенок знал хотя бы один из источников. Улаф решил, что он подождет и посмотрит. Времени у него было достаточно. Кроме того, он никуда не собирался, а шаблон, если таковой существовал, все еще был неполным и требовал завершения.
Улаф пил кофе и внимательно просматривал третью книгу, его собственную бесценную копию Старшей Эдды. Изданию было уже более двухсот лет, и вряд ли нашелся хотя бы один из сотни ученых, кто мог читать эту книгу, как он. Получасом позже он вздохнул и потащил себя к книжному шкафу. Ему следовало бы попросить Ингрид снять с полок больше книг. С помощью трости он скинул еще полдюжины томов на пол и подтянул книги к своему креслу. Все они были посвящены двум темам: католицизму и древнескандинавской мифологии. Двумя часами позже он с разочарованием швырнул последнюю из книг на пол и устало потер глаза. Ничего!
В этот день третье явление заставило Сигни бежать сломя голову по дождю на урок, которого не было назначено, и дополнило шаблон. На этот раз в Сигни было больше смущения, нежели восторга. Опять к ней явилась Фригг сквозь дождь из тумана. Она побыла с ней немного и казалась очень грустной.
Несмотря на то что Улаф пытался сохранять полное спокойствие, он заметил нотку нетерпения в своем голосе. Что сказала Фригг?
Сигни была озадачена. Дул сильный ветер, и слова Фригг не были слышны так же ясно, как и до этого, но ей показалось, что она произнесла: «Благословлен плод чрева моего».
— Бальдр, о Мать? — спросила Сигни.
Фригг покачала головой:
— Нет. Величественнее Бальдра.
А затем ее унес ветер.
Девочка была очень грустна. В ее книге, подаренной ей Улафом, которую она прятала так, чтобы не нашли родители, ничего не говорилось о том, что у Фригг был еще один сын. Улаф успокоил ее, сказав, что в древнескандинавской мифологии есть много такого, что неизвестно даже ему, но у него есть книги, в которых сказано все, и он справится об этом.
— А мог быть у Фригг еще один сын, принадлежавший нашему времени? — В голосе Сигни звучала надежда.
Улаф был счастлив, что мог как-то ободрить ее, поэтому он предложил, чтобы она сыграла для него свою новую пьесу. Похвала, которую он высказал ей по окончании игры, была подлинной. Она повеселела и болтала о том, как Нельс Лингрен улыбнулся ей сегодня в школе, а потом, когда они нарезали хлеб для младших детей, прикоснулся к ее руке. Улаф слушал ее очень внимательно и смеялся вместе с ней до тех пор, пока не стемнело и он не отослал ее домой.
«Люди и нелюди» – это первая часть романа «Проклятый род». Действие охватывает реальные исторические события: борьбу донского казачества с Крымской и Ногайской ордами, Ливонскую войну. Однако главные герои романа не царь Иван Грозный, не король Речи Посполитой Стефан Баторий и даже не лихой разбойный атаман Иван Кольцо, а простые казаки, истинные защитники Отечества и православной веры. Это повествование об извечных человеческих страстях, пороках и добродетелях, особо ярко проявляющихся в эпоху великих перемен.
«…его целью было именно кладбище. Ровно пятнадцать лет назад Владимир совершил свой последний боевой вылет в Афгане. …Когда он, ещё капитан авиации Владимир Сергеев, практически стал первооткрывателем древнеегипетской гробницы в горах далёкого Афгана».
Желая успокоить индейцев, грозящих беспорядками, правительство США начинает программу «Невесты для индейцев», в рамках которой женщинам, физически здоровым и способным по возрасту к рождению и воспитанию детей, предлагают пойти на брак с шайеннскими воинами. Чтобы сохранить этот план в тайне, для участия в программе привлекаются женщины, находящиеся в тюрьмах, психиатрических больницах и трудных жизненных обстоятельствах.
«— Мама, кто живёт за морем?— За морем… живут боги, великие сидхе. Вечно резвятся они в золотых садах Яблочного Эмайна, не зная ни старости, ни печали. А за нижнем морем — царство фоморов, чёрных повелителей смерти.— А кто живёт за границей холмов?— Люди.— А они добрые или злые?— Пока ещё не определились».Сеттинг: древние Скандинавия, Ирландия, Суоми. Столкновение пантеонов, в том числе с ранним христианством.Много сложных незнакомых слов вроде «хирд», «скир», «нойд» и так далее. В качестве сносок вынесены в основном те, что я считаю лежащими за гранью пассивного словаря среднего интеллигента.
Моя виса — только последняя, прочие — классика. Также рекомендую прочесть статью: «Исландская сага как мое личное переживание».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В руки Миранды, работающей в крупном лондонском универмаге, попадает таинственный трактат — книга, обладающая разумом и чувствами…
Школьный учитель Томас Шилд волею судеб оказывается вовлеченным в непростую жизнь семьи своего воспитанника Чарльза Франта, который знакомит наставника с лучшим школьным другом Эдгаром Алленом По, будущим гениальным писателем и мистификатором: жизнь юного Эдгара началась с таинственного исчезновения его отца, а закончилась не менее таинственной смертью самого По.
Новый роман Елены Хаецкой — это попытка пройти по следам поручика Мишеля Лермонтова, жизнь и смерть которого оставили потомкам множество загадок Почему его творчество так разнородно? Почему секунданты его дуэли так дружно лгали на следствии? Что за тело видели у подножия Машука день спустя после дуэли, если убитого поручика сразу же доставили в Пятигорск? Кем же был на самом деле этот юноша, поэт Михаил Юрьевич Лермонтов?
Кельн, 1413 год. В этом городе каждый что-нибудь скрывал. Подмастерье — от мастера, мастер — от своей жены, у которой в свою очередь были свои секреты. Город пестовал свои тайны, и скопившиеся над сотнями крыш слухи разбухали, подобно жирным тучам. За каждым фасадом был сокрыт след дьявола, за каждой стеной — неправедная любовь, в каждой исповедальне — скопище измученных душ, которые освобождались от своих тайных грехов, перекладывая их на сердце священника, внимающего горьким словам.Город потрясло страшное убийство магистра Кельнского Университета, совершенное при странных обстоятельствах.