Список Мадонны - [144]

Экипаж был полон людьми, направлявшимися на скачки. У большинства с собой были корзинки с провиантом, и на протяжении всех четырех миль пути они шутили, говоря о том, сколько золота собирались выиграть. Затем экипаж свернул на север, в сторону реки, и разговор утих, сменившись стуком колес, попавших на ухабистую дорогу, которая вела на луг Хоумбуша, туда, где проводились скачки. Вскоре они прибыли на место. У Мартина захватило дух, когда он посмотрел вокруг, вылезая из экипажа. Повсюду были люди, многие были в таких пышных нарядах, которых ему никогда не приходилось видеть. В толпе элегантно одетых пар, непрекращающимся потоком плывших по пыльной дороге, которая вела к реке и паромному причалу, он насчитал по крайней мере тридцать зонтиков. Это выглядело комично, когда люди осторожно выбирали место, куда ступить, чтобы не попасть ногой в грязь. Многие направились сквозь узкие ворота к трибуне. Сотня или более человек топталась на траве сразу за входными воротами. Грубое ограждение отделяло зрителей от скакового круга, представлявшего собой овал в тридцать метров шириной и восемьсот метров в окружности. За трибуной Мартин разглядел конюшню с длинным рядом стойл.

Коллин была в восторге. Взяв Мартина за руку, она потянула его через узкие ворота на площадку, поросшую травой, мимо киосков с пищей и элем, туда, где у ограды скакового круга скопились зонтики. Под каждым стоял человек с сумкой на шее и огрызком карандаша в руке. К ручке зонтика была привязана деревянная дощечка.

— Там нужно делать ставки, — сказала Коллин. — Но не сейчас. Я голодна. Смотри, вон там продаются кремовые яблоки. Давай купим по одному и лимонаду. Надеюсь, что он в этом году холодный.

Он отдал ей деньги и, когда она ушла, стал бродить вокруг стола, установленного на двух бочках. На столе лежали листы бумаги.

— Это будет стоить вам пенни, — сказал кто-то за его спиной.

— Я не понимаю, — сконфуженно сказал Мартин.

— А как вы собираетесь делать ставки, если не знаете, кто участвует в забеге. — Толстяк маленького роста протянул ему один из листов. — Всего за пенни, парень. Всего лишь за пенни.

Мартин взял лист и протянул толстяку пенни. Он изучал его, когда подошла Коллин. В одной руке она держала два глазированных яблока, а в другой две бутылки из мутного зеленого стекла.

— Вот. Ешь быстро, но аккуратно. Не пролей на себя. Когда первый забег? — спросила она, уже жуя.

Внезапно Мартину на глаза попалось одно имя, и он едва поверил своим глазам.

— Взгляни, Коллин. Дядя Антуан. Здесь жеребец по имени Дядя Антуан, и он — в третьем заезде.

— Пойдем его посмотрим. Они разрешат, не думай. Если он хорошо выглядит, то мы поставим на него шиллинг. — Коллин тут же почувствовала себя виноватой. Проиграть шиллинг было бы слишком много. — Первый забег начинается через десять минут. Подождем и посмотрим? Мы могли бы сесть на большой трибуне, если хочешь.

Мартин обрадовался ответу Коллин. По какой-то причине деньги просто жгли ему карман. Дядя Антуан! Ну и совпадение! Он должен был посмотреть на него.

— Да, Мартин. Пошли посмотрим Дядю Антуана. Мне тоже любопытно.

Подойдя к конюшне, им пришлось подождать, пока участников первого забега заводили в паддок. Мартин мало что знал о скачках, и он был удивлен тем, что увидел такое количество разнообразных лошадей. Некоторые из них были, безусловно, хороших кровей, другие выглядели чуть ли не тягловыми. Из них нетрудно было выделить фаворитов.

Они нашли Дядю Антуана в дальнем конце конюшни, за стойлом, где за великолепным серым жеребцом ухаживали два конюха. Контраст между двумя животными был разительным. Дядя Антуан был низкорослым гнедым жеребчиком трудноопределимой породы с большой, лишенной элегантности головой. Ребра у него выступали наружу, а его вытянутое тело, казалось, было посажено сверху на ноги, выглядевшие слишком короткими и уродливыми. У Мартина замерло сердце.

— Он прекрасен, Мартин! — закричала Коллин. — Он настолько уродлив, что он — прекрасен. Нам нужно на него поставить.

Мартин не улавливал ее логики, не говоря уже о том, чтобы согласиться с ней. Грустные глаза Дяди Антуана смотрели на него. Он только протянул руку, чтобы погладить его склоненную голову, как почувствовал толчок в плечо. Небольшого роста человек с вилами и поильным ведром толкнул его со стороны соседнего стойла.

— Извините меня, сэр. Я не нарочно.

Ему послышалось, что он узнал голос по интонации. Да и движения были знакомы. Мартин вгляделся более тщательно, несмотря на потемки. Лысеющая голова, водянистые глаза.

— Хьюитт. Ведь это ты?

Небольшого роста человек пристально посмотрел на Мартина. По глазам было видно, что он узнал его.

— Господин Мартин. Господи Боже мой! Вас уже выпустили?

Он протянул руку.

Старое ощущение стыда, желание объясниться появились в нем вновь, но Мартин поборол их. Он взял протянутую руку и с теплым чувством пожал ее.

— Рад видеть тебя, Хьюитт. Но что ты здесь делаешь? Я думал, что ты…

— Вернулся на судно. Ничего подобного. Ниблетт и Вуд позаботились об этом. Теперь со мной все кончено. — Он посмотрел на пол, прежде чем продолжил: — Там в Портсмуте у меня больная жена. Мне нужны деньги, чтобы попасть на корабль, идущий домой. Я работаю, когда могу. С лошадьми. — Он пожал плечами. — Сейчас это непросто.