Спин - [7]

— Спин, — сказал Изогнутые Губы, — ты не будешь беспокоиться, не так ли?

Над ним, стоял потрясающий мужчина, удерживая за руки Кожаного Парня, не обращая внимания на друга.

— Скажи этой леди, что ты извиняешься.

— Он должен извиниться перед моей сестрой, а не мной, — сказала я.

— Черт! — Этот придурок пошевелился. Он получил тяжелый удар лицом о капот. — Я не скажу это, твою мать!

Спин схватил Кожаного за воротник и снова с силой ударил его несколько раз лицом о капот, пока тот не закричал.

— Я позвоню в 9-1-1, — сказал Изогнутые Губы.

— Но я… - Я думала, вы друг этого парня. Я остановила себя, понимая, что он собирался позвонить насчет Дейдры, а не ради ударенного лицом по автомобилю.

— Скажи. Что ты. Сожалеешь, — произнес Спин сквозь стиснутые зубы.

Лицо парня в коже, скользнуло к краю капота, стирая рвоту, я могла увидеть кровь, смешанную с желудочной кислотой.

Он был придурком, и мне не нравилось то, что он пнул мою сестру.

— Да ладно, действительно, все в…

— Да, у нас экстренный случай, — сказал Изогнутые Губы. Спокойно. В телефон. — Алкогольное отравление.

Снова удар.

— Я сожалею!

— Вы верите ему, Contessa? — Прекрасен. Даже при выбивании дерьма из какого-то парня на капоте Порше. — Вы думаете, он сожалеет? (прим.пер. Contessa(ит.) – графиня)

Я уловила мимолетный акцент в его голосе. Итальянский? Спрашивая меня, одна его бровь изогнулась, как парабола, лицо было решительное, целеустремленное, полностью спокойное, ему не нужно было прикладывать усилий, он и так был хорош.

— Да, — сказала я. — Я верю ему.

— Я верю, что он сожалеет, — сказал он. — Но я не верю, что он раскаялся. — Он наклонился ко мне, смотря на владельца Порше, который плакал, вытирая кровавый нос.

— Что вы думаете?

Я не знаю, что на меня нашло. Необходимость быть правдивой завела меня. Это был безопасный способ заставить Кожаного придурка страдать.

— Нет, я не думаю, что он раскаялся.

Его ухмылка освещала ночь. Я опасалась, что его улыбка во весь рот может чересчур увлечь меня.

— Покажи ей, что ты действительно имеешь это ввиду, — сказал он на ухо Кожаному, и посмотрел на меня. — Убери блевотину с этой ужасной чертовой машины. — Он не позволил парню двигаться. — Быстрее.

— Женщина, — сказал Изогнутые губы, — туалеты стали строить с середины тридцатых годов.

— Вылижи это дерьмо, или ты поцелуешь капот снова.

Кожаный, рыдая, поперхнулся. У него сочилась кровь из носа. Я встала и посмотрела на парня, который пнул мою сестру. Я почувствовала что-то в слиянии двух мужчин, заблокированных вместе у машины. Тепло. Энергию. Что-то, что заставляло мурашки ползти по моей коже и создавало покалывание. И когда придурок высунул язык и лизнул блевотину с капота, покалывание от беспокойства стало проходить, я даже не подозревала, что мне было не все равно.

— Хорошо, — сказал Спин. — Сейчас ты веришь ему, Contessa?

— Да.

Спин дернул мужчину, и по выражению его лица я поняла, что он собирался заставить парня снова поцеловать капот машины. Расстояние и сила, которую он, очевидно, собирался приложить, смогла бы растереть его кости в пыль.

Я замерла.

— Я думаю, что ты донес свою точку зрения.

Лицо Спина, столь непримиримое, медленно менялось, становясь мягче, более открытым. Он улыбнулся.

— Я думал, ты будешь наслаждаться феерическим финалом.

— Моя сестра будет в синяках. Его лицо расквашено. Справедливость восторжествовала.

— Come volevi tu, — сказал он, дергая придурка снова. — Ключи.

Спин протянул руку. Парень в коже плакал, смазывая слезы с кровью. (прим.пер. Come volevi tu (итал.) – как пожелаешь)

— Нет, старик, не бери мою машину.

— Эта машина? — Он вытащил ключи у Кожаного Парня из кармана и нажал на кнопку. Двери разблокировались и фары засветились. — По-моему, это низкосортный кусок дерьма. — Он затолкал Кожаного Парня на водительское сидение и захлопнул за ним дверь.

Через несколько секунд машина, взвизгнув, умчалась.

— Скорая едет, — послышался позади меня напряженный голос Изогнутых Губ.

Он поднял Дейдру с дороги и попытался не упасть под ее весом. Его друг помог отнести ее на скамейку в место для курения. Изнутри послышались аплодисменты. Певица закончила петь. В ближайшее время люди должны были начать сюда выходить, чтобы покурить. Великолепный мужчина одел пиджак и поправил галстук. Все было идеально.

— Ты в порядке? — спросила я.

— Да. А ты? — он вынул пачку сигарет из кармана и предложил мне одну.

Я отказалась, покачав головой. Я взглянула на Дейдру, прислонившуюся к Изогнутым Губам, которому, вероятно, хотелось поскорее освободиться.

— Нормально. Правда, с ног до головы в рвоте, но все в порядке, — сказала я.

— Ты не расстроилась, видя это. Я впечатлен. — Он достал из пачки сигарету, рассеянно теребя серебряную зажигалку.

— Ох, я расстроена.

Он усмехнулся и закурил, глядя на меня поверх пламени. Лениво щелкнул зажигалкой. Я подумала, что было бы неплохо убежать, сесть рядом с сестрой или сделать шаг назад.

Но я не сделала ничего из перечисленного.

— Ты не выглядишь расстроенной, — сказал он. — Ты покраснела. Твое сердце скачет, как угорелое. Я вижу это. — Он шагнул вперед. — Ты пытаешься контролировать свое дыхание, но ничего не получается. Если бы я увидел тебя такой в другом месте и при других обстоятельствах, я бы решил, что ты готова потрахаться.