Спички - [6]

«Когда-то», – всхлипывает, – «резал… зря!

Там Варька, тварь, скрути её родимчик,

З вялікім гузам … (с шишкой) крутит страсть

Лимонка поскорей бы взорвалась».

Окно родимое с неярким светом,

Алёшке показалось, хату эту

Любил он крепче жизни на земле —

Там – Варин смех… там тени – на стекле

Рекс вынюхал, не забрехал, узнал.

Тень потрепала кобеля по шкуре,

И… звон, визг Вари, взрыв… как добивал,

Потом не вспомнит. По ночной фигуре,

Несущейся впотьмах, пошла пальба:

«Што ж, лёс пажыць» – (сиречь – «пожить судьба»), —

Алёша выдохнул в лесу. Светало.

Стал. Подавил желание упасть

На землю. Рядом белка цокотала.

«Дзе ж тот запал»? – шепнул он (Где ж та страсть?)

Алёшка незабудочков склонился

Нарвать. Веснушками – в букет влепился.

Зязюлюшка кувала. Дзяцел бил.

«Не можа быць… я ж Варю разлюбил.

Я… не на весь свой, Славка, век влюбился»…

Коробок III Розы, солнце, день чудесный, паровоз пустил барашки

«Мечтал я, Слава Ладогин, дитя…»

Мечтал я, Слава Ладогин, дитя,

Стать плотником, по всей земли скитанцем,

Сруб клал бы – «в лапу», «в обло», – без гвоздя,

Гвоздём – сверлил шар в шаре, в тон китайцам,

В хвост – расписным пичужечкам – свистя,

Дарил свистки, пичуг вручал – все шансы

На детский смех, она ж… с ней… никогда!.. хотя

В посёлке за рекою сё-дня танцы…

Мечты-мечты, ау? Увы-увы,

…Ах, лишь отделывал столовку – рейкой

Я, в лиственницу гвозди загоняя,

Кусачки шляпку щёлк: «Гвоздя-меня», – я

Смеюсь, – «обкусят: чтоб не ржавел – с головы».

Гром… Бах – и в дерево скользнёшь – уклейкой.

Послесловие

Паровоз пустил барашки…

И. Уткин

Возвращённый во края,

Славка, пьяный певчей медью, —

Жив-я-жив… не верю я

В расставанье с хищной смертью!

Марш “Прощание славянки”

Отпевал мой век в саду

Паровозные баранки…

……………………………………………

…Дул Уткин-духовик в дуду.

По вагончикам – пехота,

Не читавшая стихи.

Вскорости в шеренгах рота,

Топоча, сомкнёт штыки.

Тамбура набились плотно.

Поезд свистнувши, пошёл.

От махры смотреть щекотно.

Кто не падаль, тот – орёл.

Бабка щёку утирает

Платом цвета кирпича:

«Всяко, Славушка, бывает —

Пуля любит сгоряча…»

Пуля – дура! Баба – дура!

А кто прав? – прав командир:

Прокуроченная шкура,

Но – с иголочки мундир.

Принимая эти вещи,

В барабан бьёт бородач.

Кожа гулкая трепещет,

Повторяет: «Плачь не плачь…»

И Ося Уткин незабвенный

Пьёт сверканье из трубы.

И считает взгляд военный

Телеграфные столбы.

…Жив-то жив, да не верю я

В расставанье с хищной смертью.

Просека и просинь

Зеркальна меж берёз ты, осень:

Здесь просека, над лесом – просинь.

Не скажешь ли, где сам я есть,

На синем небе, или здесь?

Карадаг

Розы,

      солнце,

               день чудесный,

Райский день в Крыму

Высоко над синей бездной

В Водяном дыму.

Слух мой угости – свирелью,

Соловей в садах,

Покажись мне акварелью,

Спящий Карадаг,

Спит картинка, спит причуда

Горних и зыбей.

Не докатится досюда

Эхо зимних дней:

Розы, солнце, день чудесный,

Пушкин! Мы – в Крыму…

Высоко над синей бездной

В Водяном дыму.

Пастух (песня)

Спит за окнами ночью людское добро и зло,

Млечный путь коромыслом лежит у горы на плечах.

Плещет голос дождя, как рыбачье в реке весло,

Серебро выплавляет рассвет во семи печах.

Пастухам ли дневать, сожалея о вечерах?

Пастухам ли вечерять, печалясь о прежних днях?

Скоро утро. Спешат позаботиться о конях,

На хребты, чтоб не жгло седлом, положить чепрак.

Уж пора сквозь деревню погнать сонный скот в луга,

Чтобы в пении стада ночной небосвод прозрел.

От мычанья туман ползёт глубоко в лога,

Подставляет подпасок веснушки лучу, пострел.

Пастухам ли дневать, сожалея о вечерах?

Пастухам ли вечерять, печалясь о прежних днях?

Скоро утро. Спешат позаботится о конях,

На хребты, чтоб не жгло седлом, положить чепрак.

Сон на Волге

То мне снилось: краснеет рябина,

Кормилица снегирей.

То приснилась, иссечена поркой, рабыня

Мне, в шрамах, невольница южных морей.

Мне приснилась приволжская вьюга,

Трюмы влажные корабля.

То снилось мне, воешь, как волк, как белуга,

Ты, пустая, покрытая настом земля.

И коснулся пронзительный холод

Проснувшегося лица.

И почудилось мне, что, как якорь, наколот

Крест Южный на сильном предплечье Творца.

Ох, всё чудилось мне, что молюсь я, что каюсь,

Что исповедь нежная – удалась,

Но грёза, как хлопнувший парус,

Куда-то спешила от глаз.

Спи ты, Волга – под толщей, под коркой,

Под серой фольгою льда.

Там снегирные флейты, вороньи стада…

Там рябина кипит снегирями – над Волгой,

Древней флейте подобно.

Михайлов, Петров, Харламов

Не так ли и ты, Русь,

Что бойкая необгонимая

(хоккейная) тройка, несешься?

Дымом дымится (лёд)

Под тобою (хоккейная тройка)

(к пьедесталу почёта) дорога,

Гремят (коньки, сожжены) мосты,

Всё отстает и (мы

Чемпионы (бит швед, и канада)

Остается (ура!) позади.

Остановился пораженный

Божьим чудом (американец)

Созерцатель(обозреватель)

Не молния ли (петровский

Знаменитый бросок, что это,

Шайба) сброшенная (прямо) с неба?

Что значит это

Наводящее ужас движение?

И что за неведомая сила

Заключена в сих неведомых светом

(Михайлов, Петров, Харламов),

Трёх ужасных (советских) конях?

Эх, (коньки), кони, кони,

Что за (ледовые)кони!

Вихри ли сидят в ваших гривах?

Чуткое ли ухо горит

Во всякой вашей жилке?

Заслышали с вышины

(гимн Союза, иль пение певчих,

что в нем скрыто, как девочка в хоре,

узнаёте)