Спеши вниз - [28]

Он обернулся, но не выругался, а в крайнем изумлении глядел на проезжавших. Они его не замечали: мужчина не отрывал глаз от дороги и шевелил губами, видимо, что-то говоря, а женщина, сидевшая с ним рядом, внимательно смотрела ему в лицо.

Женщина была Бетти. Мужчина — Роберт Тарклз.

Чарлз даже перестал вертеть педали. Велосипед остановился. Он слез и аккуратно прислонил его к стволу дерева. Ему надо было немного постоять, подумать. Он и сам прислонился к каким-то воротам. Две коровы глядели на него подозрительно.

Это был Беттин день, тот самый день недели, в который она посещала свою престарелую эксцентричную родственницу и получала от нее «пособие». Конечно, теперь выдумка эта казалась ему смехотворной, неправдоподобной. Почему же он принимал ее раньше за чистую монету? Ответ возник без промедления. Потому что она всегда возвращалась с деньгами. Ему и в голову не могло прийти, что, задумай она обманывать Фроулиша, это могло принять форму торговли собой, притом за наличные. Но ведь это же ясно! У Бетти бесхитростный, прямолинейный ум; или, говоря точнее, вся совокупность рефлексов и элементарных представлений, заменяющих ей разум, бесхитростна и прямолинейна. Им с Фроулишем надо жить, питаться, иметь кров и очаг. Случайно натолкнувшись на Роберта Тарклза, она решила, как и многие молодые женщины решали каждый день на протяжении всей истории человечества, что тут источник материального благополучия. А ему, со своей стороны, должно быть, наскучила каждодневная постельная диета в обществе кислоглазой сварливой супруги. Единственная разница между этой интрижкой и миллионами ей подобных была в простоватости и прямолинейности Бетти. Обычная девушка ее типа не отважилась бы на такую торговлю собой за наличные, хотя не задумалась бы принимать плату в едва прикрытой форме: содержание, угощение, платье, дорогие подарки. Без сомнения, Тарклз с готовностью предложил бы ей нечто подобное и, конечно, был в высшей степени шокирован, когда она настояла на прямой оплате наличными, сказав — а она, конечно, и это сказала, — что нуждается именно в таком вознаграждении, чтобы кормить нескладного чудака, который ей по-настоящему дорог. Она одержала победу, а плодами этого пользовалось все чердачное трио.

Мысль об этом была подобна молниеносному сокрушительному удару. Чарлзу никогда и в голову не приходило стыдиться Бетти или осуждать ее; добросердечная шлюха никогда и не претендовала на большее, и жизнь ее проходила на моральном уровне тысяч и тысяч женщин, которые обозвали бы ее непристойным словом. Что потрясло Чарлза, что и в этой зимней стуже вызвало на его лбу капли холодного пота, было сознание провала его собственной попытки вырваться из сети. Он решительно отвернулся от мира робертов тарклзов, он торжественно объявил, что обойдется без их похвалы и поддержки, он оборвал все попытки сблизиться с девушкой, воспоминание о которой и теперь озаряло его существование, сделал это, чтобы не войти вместе с нею в мир Тарклза, а теперь начал с того, что включил свое имя в платежную ведомость того же Тарклза. Конечно, без ведома обеих сторон, но включил. Он стал паразитом того самого мира, который так ненавидел.

Но, может быть, все это неправда? Чарлз вскочил на велосипед и сломя голову покатил по дороге. Он должен догнать их и все выяснить. Конечно, все это не так. Роберт просто подвозил ее к обиталищу старухи тетки. Может быть, и у него тоже в том селении живет старая тетка.

И все время Чарлз знал, что это правда. Он видел на лице Тарклза самодовольную гордость собственника. И сознание этого доводило его до исступления, потому что чем, как не исступлением, можно было объяснить попытку на велосипеде догнать автомашину.

Но, как многие безумные затеи, удалась и эта. Еще миля, и дорога влилась в широкую и по-своему живописную сельскую улицу, которая, как и все такие улицы, изобиловала маленькими гостиницами разной степени вульгарности. Некоторые из них сохраняли вывески века дилижансов и почтовых карет: «Лисицы и гончие» или «Рожок почтаря». Но самая большая из них носила еще более архаично звучавшее название «Под старым дубом».

У дверей с вывеской «Под старым дубом» стояла машина Роберта. В ней никого не было.

Низко пригнувшись и глядя прямо перед собой, Чарлз пронесся мимо. Он не хотел быть узнанным, если бы кто-нибудь из них случайно выглянул. Он остановился чуть дальше и прислонил велосипед к стене следующей гостиницы. Вышел человек в зеленом фартуке и указал на табличку, запрещавшую стоянку велосипедов. Чарлз проехал подальше, но, как только человек ушел, он вернулся и поставил велосипед в том самом месте. Потом в густеющих сумерках он свернул в узкий проулок и очутился у черного хода гостиницы «Под старым дубом».

Он вошел. Оказалось, что это запасной вход в бар. Бар еще не был открыт, и главная дверь на запоре. В коридорчике, где он очутился, пусто. Через оконце для подачи блюд видно было еще одно такое же оконце в другом конце бара, а за ним помещение для «чистой» публики. Чарлз постоял, прислушиваясь.

— Ну, так пошли телеграмму, — услышал он голос Роберта Тарклза. Сердце у него заколотилось. А может быть, все-таки… Может быть, Бетти попала сюда по каким-нибудь уважительным причинам и теперь хочет дать знать о себе Фроулишу? Он замер и напряг слух. Но ответ обескуражил его.