Spero - [90]

Долина, в центре которой он ожидал их, была небольшой и неглубокой – даже не чаша, а суповая миска, дно которой было выстлано неглубоким рыхлым снегом. Совершенно открытое место, стоит лишь преодолеть небольшую гряду и вся она как на ладони. Тем более отлично заметен большой серый великан, замерший почти ровно посередке.

Они не спешили. Укрывшись и изготовив к бою свои кулеврины, сделались неподвижны, как окружающие их камни. Гримберт вполне понимал их замешательство. За долгие годы охоты они, должно быть, привыкли, что их бронированная добыча тщится изо всех сил продлить свое существование. Юлит из стороны в сторону, пытаясь путать следы и менять направления. Пытается идти напролом, чувствуя обжигающее дыхание погони. Паникует, бессмысленно сжигая моторесурс, или пытается спрятаться, или…

К чему они точно не привыкли за время своей работы, что добыча вызывающе расположится прямо в центре неглубокой долины, непринужденно ожидая их и выпрямившись во весь рост. Не то приглашение, не то издевка, не то причудливый способ покончить с затянувшейся погоней.

На протяжении нескольких минут они не шевелились. Может, переговаривались или ждали решения распорядителя охоты, приказы которого выполняли. А может, совещались между собой, размышляя, нет ли здесь какой ловушки. Последнее не должно было отнять у них много времени – снег в долине, посреди которой устроился Гримберт, был неглубоким, не укрыть даже противопехотных мин, будь даже они у него в запасе.

Дьявол, сколько еще времени они собираются копаться? Или они вознамерились окружить его и взять осадой, точно какую-нибудь крепость?..

– Смелее! – произнес Гримберт в микрофон. – Я один и не настроен на бой! Можете приблизиться!

Его рыцарский доспех при всех своих очевидных недостатках обладал на удивление звучным голосом. Своими динамиками он усилил голос хозяина в достаточной степени, чтобы тот сделался громоподобным.

Стволы кулеврин едва заметно шевельнулись, видно, ему удалось если не напугать, то смутить их хозяев.

– Гримберт, маркграф Туринский! – человеческий голос не мог соперничать по громкости с трубным гласом рыцарского доспеха, но расстояние было невелико. – Оставайтесь на месте и не делайте попыток покинуть доспех!

– Как будто я собирался!.. – фыркнул Гримберт.

– Любое резкое движение или активацию оружия мы будем расценивать как агрессию и реагировать на нее соответственно. Наши орудия снаряжены иридиевыми пулями, с такого расстояния мы можем превратить вас в решето за считаные секунды. В ваших же интересах сохранять благоразумие.

Иридиевые пули? Гримберт едва не присвистнул. Для казны организатора охоты, кем бы он ни был, палить золотыми флоринами вышло бы и то дешевле.

– Очень любезно с вашей стороны уведомить меня об этом, – заметил он в микрофон. – Я как раз выбираю, каким образом закончить свои земные дни. Смерть от пули, как по мне, вполне благородна. Но, боюсь, смерть от старости застанет меня быстрее, если вы не собираетесь поспешить!

– Оставайтесь на месте.

Охотники спустились в низину легко и быстро, им было не привыкать к дьявольскому рельефу Альб. Но с трициклом им пришлось повозиться. Тяжелая двухосная махина не была рассчитана для крутого спуска и не имела соответствующих передач, а сейчас вдобавок еще и везла изрядный вес, заставляющий ее рессоры натужно скрипеть. Автоклав, который покоился в ее кузове, не выглядел зловещим, но Гримберт поймал себя на том, что не в силах отвести от него взгляда. Огромное железное яйцо, только и всего. Герметично запертое, сообщающееся с миром при помощи сложной системы фильтров, мигающее огоньками неведомых ему приборов, здесь, в Альбах, оно выглядело чужеродной формой жизни.

С трудом оторвавшись от него, Гримберт заметил то, что должен был заметить с самого начала. Преследователей было не тринадцать, как в последний раз, когда он их видел. Четырнадцать. Правда, четырнадцатый прилично выбивался среди прочих, возможно, потому, что у него не было ни полушубка, ни оружия, а самого его тащили на веревке, как упирающегося быка.

Этот четырнадцатый едва волочил ноги и, стоило ему подойти ближе, как делалось ясно отчего. Он был избит, причем безо всякой жалости, на рыхлом снегу за ним оставались бледно-алые пятна. Лицо походило на кусок свежеотбитого мяса, которое повар еще не успел отправить в печь, истекающего кровью и лимфой. Однако Гримберт узнал его задолго до того, как пленника подтащили ближе.

– Господи, Берхард, и ты тут? Какими судьбами?

* * *

Глаза Берхарда заплыли так, что едва ли способны были что-то видеть, но голос он, несомненно, узнал. Сдавленно заворчал от ярости, не замечая стекающей по бороде крови. Как бы ни горяча была эта ярость, ему хватало ее лишь для того, чтоб оставаться на ногах. Гримберт мог лишь посочувствовать ему. Воистину, бессилие – сложнейшее из испытаний.

– Неважно выглядишь.

Загонщики не теряли времени даром. Они обступили доспех сплошным кольцом, выставив вперед стволы изготовленных к бою кулеврин. До ближайшего из них было не больше десяти человеческих шагов. Разумная дистанция, механически оценил Гримберт, надеясь не шевельнуть неосторожной мыслью стволы разряженных орудий. Они успеют всадить в него тринадцать иридиевых пуль еще до того, как у него появится возможность раздавить хотя бы одного из них. Разумная дистанция – и разумные охотники.