Спендиаров [заметки]

1

«Золотая земля» (татарск.). (Здесь и далее примечания автора.)

2

Карасубазар — ныне Белогорск

3

Крепость, которая защищала от разбойников склады с товарами

4

Татарским ансамблем (скрипка, кларнет, зурна, бубен).

5

Привожу воспоминания Варвары Леонидовны Спендиаровой, жены композитора и дочери племянника Айвазовского. «Я была крошечной девочкой. Как-то приехал к нам в Петербург дедушка Айвазовский. Он показал моему отцу птиц, лошадок, рыб, сделанных из шелковой бумаги. Помню, целая коробка у него была. Сделаны они были удивительно: у птиц каждое перышко выделано, у лошадок каждый мускул чувствуется. Ну, просто как живые! Он сказал папе: «У Спендиаровых есть удивительный ребенок. Он целые дни мнет ручками шелковую бумагу, выделывая эти вещи. Я привез показать в Академии».

6

Калыб — строительный материал из необожженной глины.

7

Слоеными пирожками на меду с орехами.

8

Ойнава — татарский танец.

9

Татарская посуда.

10

Татарский ансамбль: даул и две зурны.

11

Татарский танец.

12

Так позже писал он сам в автобиографии.

13

В этот период написаны неизданные романсы «Я жду тебя», «В грязи, в позоре преступлений», дуэт «Ярко солнце весеннее блещет»

14

По рекомендации Кленовского он брал уроки скрипки у первого скрипача Большого театра Пекарского

15

Привожу отрывок из автобиографии Спендиарова: «Впоследствии в Москве наиболее сильное впечатление из всех слышанных мною симфонических сочинений на меня произвела «Шехеразада» Римского-Корсакова, а из опер — «Снегурочка» Римского-Корсакова, «Князь Игорь» Бородина и «Самсон и Далила» Сен-Санса».

16

«Программа литературно-музыкального вечера 5 декабря 1891 года в доме Гавлич, Большой Казенный пер.

Отд. 1. Хор из оперы «Рогнеда» Серова — исп. хор.

«Люблю тебя» Грига и «Твои глаза горят» Эрлиха — исп. Л.А. Спендиаров.

Анданте Чайковского и Канцонетта Годара — соло на скрипке А.А. Спендиаров.

«Музыкальный момент» Шуберта и «Ноктюрн» Глинки — соло на виолончели А. О. Палице.

Отд. 2. Трио № 1 Мендельсона — Бартольди — исп. О. Я. Филиппова, А. Спендиаров и А. Палице» и т. д.

17

Отца известной писательницы Мариэтты Шагинян

18

По воспоминаниям Брунса, эта сходка была связана с 30-й годовщиной «освобождения крестьян»

19

Из воспоминаний И.Р. Налбандяна: «Когда я показал «Романс» своему профессору Л.С. Ауэру, он пришел в восторг. Кашперова, ученица Рубинштейна, сидела тогда у него в классе. Ауэр сказал ей: «Как горячо написано и какое горячее исполнение!»

20

Александр Никитич Ермаков — соученик А. Спендиарова по гимназии.

21

В 1944 году мне удалось обнаружить письма А.Д. Спендиарова к В.А. Эберле, умершей в тридцатых годах от паралича. Передавая письма, сестра Варвары Аполлоновны сообщила мне, что в течение всей своей болезни, длившейся годы, Варвара Аполлоновна хранила эти письма под подушкой.

22

Романсы, посвященные В.А. Эберле: «Нет вопросов давно» на слова В. Соловьева, «Еще я не люблю» на слова С. Минского, дуэт «Умчимся» на слова Н. Языкова, «Дитя, не плачь» на слова П. Козлова.

23

В просторечии — татарский ансамбль: две зурны и даул.

24

Отрывок из письма к В.А. Эберле от 12 апреля 1894 года: «Слышали ли Вы оперу «Самсон и Далила» Сен-Санса? Советую пойти послушать, как только она пойдет в Париже. Я слушал её два раза в Итальянской опере (в театре Шелапутина) и пришел в неописанный восторг. Все в ней есть: и широкие, благородные мелодии, и строго выдержанные в стиле хоры, и оригинальные восточные мотивы, обработанные с замечательным пониманием духа восточной музыки».

25

Кяманча — народный смычковый инструмент.

26

В этот период были написаны: Прелюд, Кантабиле и Менуэт для струнного квартета; Баркарола для фортепьяно; были обработаны: «Хайтарма» для фортепьяно, «Татарская песня» для скрипки и «Фантазия на крымские мотивы» для оркестра. («Фантазия» исполнялась 27 февраля 1896 года в Москве Охотничьем клубе под названием «Песни и пляски крымских татар», а также 6 июля 1896 года в Симферополе.)

27

Он окончил в Дерпте университет со званием кандидата геологии и сельского хозяйства.

28

С тех пор и поныне на Международных геологических конгрессах присуждается премия имени Спендиарова.

29

Любовь к племяннику он выразил в посвященной ему колыбельной для фортепьяно и в романсе «Он спал, разметавшими в своей колыбели» из цикла («Они любили друг друга», «О любви твоей, друг мой, я часто мечтал», «К розе»), посвященного «Памяти брата»

30

По словам М.Ф. Гнесина, Николай Андреевич говорил о Спендиарове: «Это подлинный талант», — и, в частности, указывал, что это исключительный талант в области оркестровки, а похвалу в этом смысле можно было услышать из его уст очень редко.

Из воспоминаний А.К. Глазунова: «Он (Р.-Корсаков) был чрезвычайно доволен результатом работ А.А., видя в нем даровитого композитора и серьезного музыканта, легко овладевающего техникой письма»

31

Айвазовский писал тогда Варваре Леонидовне: «Милая Варя!.. Мы затеяли итальянский вечер, живые картины в движении, уличные сцены в Неаполе и карнавал в Венеции. Состоится он 21 февраля. Знаю, что тебе невозможно приехать, но прошу уговорить любезного молодого Моцарта Александра Афанасьевича приехать к 21 февраля, но желательно, чтобы он приехал дня за два, то есть девятнадцатого, тогда он может быть полезен как музыкант».

32

По воспоминаниям внука Айвазовского К.К. Арцеулова, гостившего в то лето у деда, Спендиаров играл тогда свои «крымские вещи», среди которых была «Хайтарма» из первой серии «Крымских эскизов».

Передаю отрывок из воспоминаний И.Р. Налбандяна, относящийся к созданию «Хайтармы»: «В девяностых годах в Качинской долине, в Крыму, я записал тему «Хайтармы». Я сделал ее для скрипки. Саша написал аккомпанемент и оркестровал её. Потом Саша переделал ее в самостоятельное произведение, а интродукцией к нему сделал песню «Бей оглуным».

33

«Восточная колыбельная» на слова армянского поэта Рафаэля Патканяна вошла в цикл романсов: «Заря лениво догорает», «Я б тебя поцеловала» и «Взгляни, на уступе высоком»! (Весь цикл посвящен Варваре Леонидовне Спендиаровой.)

34

Привожу и положительную рецензию («Петербургский листок»): «Очень хорошее впечатление произвела «Концертная увертюра» молодого композитора г-на Спендиарова, исполнявшаяся в первый раз… «Концертная увертюра» — первый серьёзный труд, отданный ее автором на суд публики. В своем… сочинении Спендиаров проявил несомненное композиторское дарование».

35

Жена А. Г. Меликенцова.

36

Из воспоминаний Георгия Александровича (Жоржа) Меликенцова: «Еще в 90-х годах прошлого столетия у нас в дома разучивался для какого-то благотворительного вечера квартет Чайковского «О, что за ночь!» на тему Моцарта. Ознакомление с этим малоизвестным произведением… пробудило в Александре Афанасьевиче интерес к этому роду сочинений, результатом чего явились два вокальных квартета: «Птичка божия», 1899 год, и «Ветка Палестины», 1901 год.

37

Между тем упомянутое духовное завещание было все-таки написано. Но Александр Афанасьевич скрыл это от жены и сестер, чтобы иметь возможность разделить наследство по закону.

38

По воспоминаниям А.Б. Гольденвейзера, часть сбора с концерта была передана ялтинским социал-демократам. Как свидетельствует Е.П. Пешкова, часть сборов и с других концертов того времени также передавалась им же, причем Пешкова считает, что Спендиаров, как один из устроителей этих концертов, не мог не знать об этом.

39

Из автобиографии А. Спендиарова: «Сочинение это («Три пальмы») не только было весьма сочувственно принято публикой, но и удостоилось самого лестного одобрения больших музыкальных авторитетов — Римского-Корсакова, Глазунова…»

40

Александр Афанасьевич был председателем ялтинского Армянского благотворительного общества. Это общество помощи бедным армянам, проживающим в Ялте, было учреждено в октябре 1905 года.

41

Из воспоминаний тубиста С.М. Черножукова: «Я часто бывал у Спендиарова. От меня он узнавал, кто из оркестрантов ждался, и помогал им. Спендиаров вообще был известен своей щедростью. Он платил за многих неимущих учеников в Ялте и других городах, поддерживал материально музыкально одаренных детей».

42

Из монографии Г.Г. Тигранова «А. А. Спендиаров»: «В. легенде в иносказательной форме звучат мотивы одиночества, безответной проповеди «гласа, вопиющего в пустыне» — мотивы, настойчиво входившие тогда в русскую литературу и искусство».

43

Воспоминания С.Я. Маршака: «Я познакомился с Александром Афанасьевичем в Ялте, у Е.П. Пешковой, на даче Ярцева. Это было в 1906 году. Я приходил к нему в его красивый одноэтажный дом с «восточной комнатой», которая произвела на меня замечательное впечатление. Он был в золотой, расшитой тюбетейке. Отнесся он ко мне, как к взрослому, бея всякой снисходительности, и мне это очень понравилось. Он был добр, легок — счастливая натура. Я читал ему свои стихи. Он выбрал «Восточную легенду».

44

Воспоминания В.В. Ястребцева: «9 января 1908 года… Забела исполнила… «Колыбельную», «К луне» (вещь с несомненным подъемом и чувством пространственности) и «Веселись, о сердце-птичка» Спендиарова). Все эти романсы Спендиарова Николай Андреевич очень хвалил, говоря: «Вот это настоящая музыка!..»

45

«Он сразу овладел публикой и положительно очаровал ее, и это очарование было тем сильнее, что явилось для всех неожиданным. Все были поражены и восхищены, натолкнувшись на такой характеристический, пленительный, тонкий талант… («Русская музыкальная газета» № 17 за 1908 год. Из статьи Р. Геника.)

46

Известный русский композитор В.С. Калинников умер в Ялте в 1900 году, за год до переезда туда Спендиарова. О знакомстве двух композиторов никаких данных нет, поэтому заботу Спендиарова об увековечении памяти умершего в Ялте композитора вернее всего объяснить любовью Александра Афанасьевича к музыке Калинникова, постоянно исполнявшейся в ялтинских симфонических концертах.

47

Симфоническая картина «Три пальмы» имеет посвящение: «Моей матери».

48

«Он (А.А.) дружил особенно с Глазуновым, причем трогательно ухаживал за ним, когда тот бывал болен» (С.Н. Василенко).

49

Из воспоминаний Н.В. Андреевой-Отто, опубликованных в журнале «Арвест» № 11 за 1961 год: «Многих людей я встречала, но память об А.А. Спендиарове берегу как одну из лучших страниц прожитой долгой жизни…»

50

Отношения Спендиарова с Цатуряном и Суренянцем были и дружеские и творческие. Свою «Армянскую песню» («Ми лар блбул») он написал на слова Цатуряна. Оформление обложки к «Восточным, песням» («Аль-Джамаст», «Армянская песня», «Из Гафиза» и «Айше») он поручил художнику Суренянцу.

51

Осенью 1910 года Спендиаров получил предложение Бакинского армянского культурного союза написать кантату для голоса с оркестром к вечеру памяти писателя Абовяна. Он тотчас же взялся за сочинение и 18 января 1910 года закончил работу. Героическая песня «По стопам героев» («Могила Агаси») по роману Абовяна «Раны Армении» была исполнена в присутствии Глазунова в Ялте.

52

«Проводя много времени в обществе дорогого, горячо любимого мною композитора-друга, я имел полную возможности наблюдать за процессом его творчества. Он работал хотя и с лихорадочным увлечением, но довольно медленно, тщательно отделывая все детали и добиваясь того, чтобы, что называется «попасть в точку», — вспоминал впоследствии Глазунов. О процессе работы Глазунова рассказывал Спендиаров: «Глазунов часто гостил у меня в Ялте. Он писал там «Фантазию на финские темы» и оркестровал Первый фортепьянный концерт. Заинтересовавшись, пользуется ли Глазунов при сочинении роялем, я как-то, уходя, загнул чехол, покрывавший инструмент. Вернувшись, я обнаружил, что чехол не тронут»

53

Бубен с маленькими бубенчиками по краям

54

Из воспоминаний ученика Спендиарова С.А. Шатиряна: «На премьере балета Александр Афанасьевич оказался рядом с Артуром Никишем и Рихардом Штраусом. Они восторгались подлинностью восточного колорита «Трех пальм» и спрашивали, Как он этого добился. Он ответил: «Я армянин». Александр Афанасьевич рассказал мне об этом на уроке».

55

Причина смерти Леси не выяснена — предполагали столбняк.

56

Из статьи Спендиарова о восточном оркестре, написанной в 1926 году в Ереване и помещенной в газете «Хорурдаин Метан»: «В 1916 году, будучи в Тифлисе, я познакомился со всеми восточными инструментами — струнными, духовыми и ударными, бывшими в употреблении на Кавказе. Своеобразная прелесть их тембров привела меня к мысли, что из этих инструментов можно было бы создать очень интересный оркестр. Тогда же, выразив удивление, что кавказские культурные музыканты ничего не сделали в этом направлении, я стал горячо советовать им заняться вопросом об организации восточного оркестра. При этом я рекомендовал расширить диапазон такого оркестра путем введения в него инструментов того же типа и тембра, что существующие, но более высокого и более низкого регистров, поручив изготовление этих инструментов лучшим специалистам…»

57

Из воспоминаний архитектора Мазмаяняна, в то время ученика армянской семинарии: «На концерте в семинарии выступал хор семинаристов под управлением композитора Спиридона Меликяна. Семинарист Каро Алабян (в будущем известный архитектор. — М.С.) Исполнил соло «Цирани Цар» Комитаса. Хор спел песни Комитаса «Лоло», «Аравотун бари луйс», «Луснагн ануш»… Спели мы также марш «Разудалые бойцы» Спендиарова, разученный специально для него, и «Тхконда» Спиридона Меликяна. Концерт происходил в большой классной комнате. Спендиаров сидел за партой, весь устремленный вперед, впитывая музыку, как губка. Иногда он просил повторить и записывал в маленькую тетрадочку. Когда мы кончили, он поблагодарил нас и сказал: «Это для меня новый мир».

58

Господа (армянск.).

59

Из письма к Г.А. Меликенцову от 18 июня 1916 года:_: «Три врача, исследовавшие меня в этом году, нашли у меня расширение сердца, признали это явление довольно серьезным и запретили мне, между прочим, навсегда — курение и спиртные напитки и временно — дирижирование; последнее меня больше всего огорчает, так как мне предстояло в этом году выступить в качестве дирижера моих сочинений в Ялте (летом) и Петрограде (осенью). С большим трудом я вымолил у врачей разрешение поехать в июле в Ялту, чтобы устроить там в городском саду симфонический концерт (без моего участия) в пользу Армянского комитета помощи жертвам войны…»

60

Передаю воспоминания С.К. Меликян — жены композитора: «Когда А.А. пришел к нам, фонограф был заведен, Спиридон записывал ширакские напевы. Рукописи — на столе, всюду. А.А. надел наушники, чтобы ничего не упустить. Я позвала их обедать, они сказали: «Некогда, пока не дослушаем, не пойдем…» Потом А.А. попросил Спиридона спеть ширакские песни. Он спел, как всегда, очень горячо. Даже слезы были на глазах…»

61

На этом же вечере исполнялась пьеса «Эйдари» Н. Тиг-Раняна, послужившая основой «Персидского марша».

62

Из дневника Марины Спендиаровой: «Папа, Надежда Васильевна(Холодовская — учительница детей Спендиарова) и МарияЛюбимовна (Дюльбори — доктор) целые дни на митингах и народных собраниях».

63

Из дневника Марины Спендиаровой: «26 июля 1917 года. Концерт прошел великолепно. Красота была необыкновенная. По холмам — амфитеатр, усыпанный публикой. Внизу — люди, люди, люди… Из «Чертова домика» — музыка, а сверху луна — тихая, ясная, круглая. Папин хор исполнил «Хор поселян» и «Легенду». (Хором Спендиарова исполнялись также «Не плачь над трупами павших борцов» Н. Черёпнина, «Эй, Ухнем» А. Глазунова, русские и украинские народные песни.)

64

Курултай — татарское Учредительное собрание. Курултайцы — его сторонники

65

Из воспоминаний подруги девочек Спендиаровых Е.А. Герке: «Помню, как на стеклянную террасу (дома Спендиаровых) поднялся высокий человек в куртке из солдатского сукна. Он сказал, что он большевик, что в городе бесчинствуют курултайцы. «В вашем доме искать не будут, спрячьте на несколько часов…» — сказал он. Его спрятали в надежном месте…»

66

Из воспоминаний Марии Спендиаровой: «Папин письменный стол и все находящееся на нем притягивали меня. Там были карандаши простые и цветные, машинки для очинки карандашей, насыпанные в узкий сосуд стеклянные шарики, о которые вытирались перья, пресс-папье в форме лежащего кабана, Длинные резинки в виде толстого карандаша и гипсовый портрет Стасова. Кроме того, там были ящички из-под сигар, в которых хранились гвозди, гайки и другие мелочи».

67

Содержание оперы «Алмаст»:

Иранские войска под предводительством Надир-шаха безрезультатно осаждают крепость Тмкаберд. Ее защищают армянские воины, руководимые мужественным князем Татулом.

Старый шейх советует Надир-шаху подослать к жене Татула — тщеславной красавице Алмаст — ашуга для того, что бы тот обещанием персидского трона и славы склонил княгиню к измене.

Ашуг проникает в чертоги княгини. До его прихода Алмаст, охваченная мрачными предчувствиями, вспоминает об услышанном ею роковом пророчестве. Ашуг воспевает красоту Алмасы сулит ей царскую корону, и в ее душе оживают властолюбивые мечты.

Алмаст терзается противоречивыми чувствами — любовью к мужу и тщеславием. Ее душевный разлад достигает предела на пиру, устроенном Татулом в честь победы над персами. Танцуют девушки, мужчины, веселит всех шут, наряженный индейским петухом.

В трагическом танце Алмаст принимает решение. Она наливает снотворное в кубки Татула и воинов.

Опьяневшие воины засыпают. Алмаст призывает врагов горящим светильником. В крепость проникают персы и убивают воинов и Татула.

Надир-шах призывает к себе Алмаст. Он объявляет ей, что она будет его наложницей. Алмаст охвачена любовью к убитому князю и раскаянием. Она хочет убить Надира, но шах выхватывает у нее кинжал, и княгиню уводят на казнь.

68

Концерты устраивались в пользу просветительных учреждений.

69

Так называли в народе денежные знаки белогвардейского правительства.

70

В.В. Орловский рассказывал мне, что Спендиарова особенно интересовал вопрос национальной политики большевиков, столь близкой его творческому и гражданскому миросозерцанию. «С волнением слушал он о том, что эта политика несет нациям равноправие, свободное развитие всем национальным культурам, — говорил Орловский. — Возможно, что во время этих бесед, имевших место в первые месяцы после установления в Армении советской власти, в душе композитора зародилось еще пока не высказанное решение поехать в Армению по окончании работы над оперой…»

71

В Судаке виноградарство было единственным занятием жителей, и, таким образом, в случае засухи или града население оказывалось обречено на голодное существование. «В период голода в Крыму в Судакском районе наблюдалась наибольшая смертность», — писала 25 июля 1923 года газет «Красный Крым».

72

Привожу написанные в форме письма воспоминания артистки Ф. Г. Раневской, встречавшейся со Спендиаровым во время его поездки в Симферополь:

«Дорогая Марина Александровна!

Помню Вашего чудесного отца, к памяти его отношусь благоговейно и хочу Вам рассказать об одной нашей встрече, особенно для меня дорогой. Есть люди, встреча с которыми как праздник, и, наверное, о таких сказал Чехов: «Какое наслаждение уважать людей!» Праздником была для меня встреча с композитором Спендиаровым. И теперь, когда я вспоминаю этого чистого, доброго человека, у меня на душе светлеет. Была зима — голодная и необычайно холодная для Крыма. Я в ту пору уже была актрисой и работала в Симферопольском театре. Однажды ко мне пришел удивительно симпатичный, очень застенчивый, очень деликатный человек. Это был уже прославленный композитор Спендиаров. Он рассказал мне, что в Судаке живет его семья, что семья большая, что очень плохо с продовольствием и что он очень беспокоится о детях, о которых говорил с большой нежностью. По совету ближайших друзей Александр Афанасьевич приехал в Симферополь с целью устроить концерт из своих произведений, для того чтобы на деньги от сбора купить муки и крупы. Когда он все это говорил, у него был смущенный, даже виноватый вид. После беготни и хлопот, очень его утомивших, в нетопленном, плохо освещенном зале состоялся концерт. Александр Афанасьевич был во фраке. Бледный, вдохновенный, он чудесно дирижировал такой же чудесной своей музыкой. Может быть, в спешке забыли отпечатать афиши или просто не до музыки было голодным людям, но зал был пуст… Я страдала за Спендиарова, который, к моему удивлению, явился ко мне после концерта очень довольный. «А знаете, дорогая, — сказал он, блаженно улыбаясь, — я очень доволен. Правда, сбора не было, но зато как играла первая скрипка, ах, молодец, первая скрипка!» И долго он еще расхваливал талант первой скрипки, а потом стал придумывать способ, как расплатиться с оркестрантами. Помнится, он попросил меня очень смущенно пойти с ним на рынок продавать часы с цепочкой для расплаты за концерт. Этого не понадобилось. Симферопольские друзья исхлопотали для него в Наркопросе все необходимое для его семьи, а музыканты, приглашенные Александром Афанасьевичем, отказались от компенсации. Встреча со Спендиаровым научила меня многому, а главное научила понимать, что такое художник.

1959 год. Ф. Раневская, народная артист

73

Текст охранной грамоты: «Настоящая грамота выдана композитору Александру Афанасьевичу Спендиарову в том, что он, Спендиаров Александр Афанасьевич, состоит под покровительством советской власти, органам которой предлагается ему оказывать всякое содействие. Квартира его в городе… Судак Феодосийского уезда не подлежит реквизиции и уплотнению без специальной на это санкции Крымнаркомпроса, имущество его, в частности книги, не подлежит реквизиции. Ему же предоставляется право пользоваться книгами из всех государственных учреждений, как-то: библиотека Центропечати, Госиздата, клубов и т. д. По делам, связанным с его профессией композитора, ему должно быть оказываемо содействие в отношении предоставления пропусков, средств передвижения и т. д. Независимо занимаемой им должности, он, Спендиаров Александр Афанасьевич, имеет право на получение академического пайка в размерах санаторного с правом замены одного продукта другим по месту своего пребывания. В случае возбуждения против него преследования об этом должен быть немедленно поставлен в известность Наркомпрос Крыма».

74

Газета «Рабочий» в январе 1923 года писала: «После той бессистемности и антихудожественности, которая начала было прививаться к сцене рабочего клуба, концертный ансамбль во главе с композитором А.А. Спендиаровым и под его руководством слушается всей аудиторией рабочего клуба с огромны вниманием, и даже такие, казалось бы, непонятные для неподготовленного рабочего номера, как музыка Ваха… по требованию рабочих повторяются дважды…»

75

Охрана работников искусств.

76

29 августа 1923 года газета «Красный Крым» писала: А.А. Спендиаров в первый раз продирижировал своей сюитой «Шах Персии Надир и армянский вождь Татул» из оперы «Алмаст», над которой работает теперь маститый композитор. Судя по исполненным четырем отрывкам, опера обещает быть красочным, сочным и вдохновенным произведением, в котором автор гениально использовал любимые восточные темы. Инструментальные части сюиты: «Персидский марш», «Атака», «Победоносное возвращение Татула» и «Молитва» — весьма колоритны и ярки. «Атака» блестяще и могуче оркестрована. Ариозо Шаха с безукоризненным искусством пропел Н.Н. Востоков.

Концерт, который послушать пришла вся Ялта, показал, что А.А. Спендиаров продолжает с прежним совершенством творить Прекрасную музыку, сотканную из чарующих восточных мелодии, облеченных в блестящие одежды изысканнейшей инструментовки и одухотворенных силой истинного музыкального таланта…»

77

Из воспоминаний Д.Р. Рогаль-Левицкого: «По окончании отделения… мы были в его артистической, где присутствующие артисты оркестра, В.И. Сук и многие другие, мне не знакомые, шумно выражали композитору свое восхищение. Наше появление прервало овации. Александр Афанасьевич тотчас же заключил в свои объятия взволнованного Василенко, а я потихоньку пробрался к исполненной партитуре и принялся отыскивать интересовавшие меня места. Наблюдавший за этой сценой В.И. Сук подошел к столу, на котором я просматривал партитуру, и сказал: «Учитесь, молодой человек, так инструментовать: прекрасная звучность и никаких излишеств».

78

Вскоре после установления советской власти в Армении один из руководящих работников, П. Макинцян, обратился с призывом ко всем армянам приехать на родину, чтобы помочь ее возрождению. Слух об этом призыве, дошедший до Спендиарова с некоторым опозданием, послужил толчком к его решению переехать в Армению. Переговоры об этом он поручил близкому другу Макинцяна М.М. Ипполитову-Иванову, командированному в декабре 1923 года в Тифлис, где он должен был встретиться с Макинцяном.

79

Об этом времени пишет в своих воспоминаниях композитор С.Н. Василенко, гостивший в то лето у Спендиарова: «Мирно потекли теплые, сияющие дни. Я вставал рано, купался в море и шел пить кофе в кабинет Саши, который работал по утрам над своей оперой «Алмаст». Сколько у нас было с ним интереснейших разговоров! Он показывал мне старинные армянские мелодии ашугов — народных певцов. Часами мы сидели, расшифровывая их. Некоторые мелодии по быстроте смены тональностей, по капризному колоратурному складу не допускали устойчивой гармонии. «Нужно для них создать особую систему изложения», — говорил Спендиаров. Он показывал целые фрагменты таких же мелодий — тюркских, азербайджанских, персидских. «Это особая манера восточной музыки, — продолжал он, — наслаждение певца звуком, переливами, затейливыми украшениями, как фантастические фрески древних зданий…»

80

Из воспоминаний певицы Арус Григорьевны Бабалян — преподавательницы Ереванской консерватории (жены Романоса Меликяна): «Когда Александр Афанасьевич приехал в Эривань, он остановился у главпрофобра. Абовян устроил в честь него завтрак. И мы с Романосом были приглашены. Я представляла себе Александра Афанасьевича совсем другим, гордым, недоступным, и очень волновалась перед встречей с ним. На завтраке робость совсем прошла. Еще до встречи со Спендиаровым я говорила с наркомом просвещения Мравяном о том, нельзя ли хоть силами приглашенных артистов поставить «Алмаст» в Эривани. Об этом А.А. передали. После завтрака он подошел ко мне и поблагодарил меня с таким видом, точно заботой о постановке его оперы я оказала ему большую честь. Меня просто поразила его скромность!»

81

Один из районов г. Еревана.

82

И.А. Оганезов, Д.И. Согомонян, А.А. Котляревский, А.С. Айвазян и В.А. Шперлинг.

83

Дудук — народный деревянный духовой инструмент.

84

Дхол — народный духовой инструмент.

85

Из воспоминаний Н.А. Македонского — главного адшн нистратора Малого зала Армфилармонии: «Через меня Спендиаров познакомился со многими восточными музыкантами. Я приглашал в свой кабинет в Доме культуры тариста Бунятяна, дудукиста Маркара, и он слушал их и делал пометки».

86

Гора, носящая название «Крепость ласточек».

87

Армянское название Арарата.

88

Оба композитора были связаны глубокой любовью к армянской музыке. Н.Ф. Тигранян рассказывал мне: «Я часто приглашал к нам в Ленинакан Александра Афанасьевича, и он часто приезжал. Однажды приехал с оркестром и остановился, как всегда, у меня. Приехавшие с ним педагоги тоже остановились у меня. И вдруг ночью они видят, что мы, полуодетые, стоим у рояля, что-то наигрываем и горячо беседуем. А говорили мы о восточной музыке, о гармонизации, о том, как гармонизовать ближе к характеру народной музыки».

89

Песня Саят-Новы.

90

Тар — народный щипковый инструмент.

91

«Здравствуй, дорогой дядя!» (армянск.).

92

«Амалик, Амалик, дай мне ключик!»

93

Возьми ключик (армянск.).

94

Известный композитор, ученик Спендиарова.

95

«Ослепнуть мне!» (армянск.).

96

«Тупым ножом зарежут!» (армянск.).

97

«Хороший мацун! Хорошие яйца! Керосин! Керосин!» армянск.).

98

Младший сын Спендиарова, названный так в память покойного брата.

99

Из воспоминаний Хорена Торджяна и Сурена Карагезяна: «Шла подготовка к юбилею. Должна была быть репетиция. Это было во дворе. Присутствовали многие музыканты. Спендиаров спустился вниз и сказал: «Меня берет сомнение насчет одной вещи в «Атаке»: как лучше — квартолями или триолями (когда несутся конные)».

Начался спор. Решили, что лучше триолями, как и было у Сиендиарова. Он сказал: «Ну, теперь я спокоен», — и торопливо пожал всем руки».

О том, что Спендиаров советовался с учениками, рассказывают многие из них.

«Однажды он позвал меня и Константина Мелико-Вртанесяна в один из классов и проиграл нам отрывок из «Алмаст», изображающий разрушение крепости Тмук при взятии ее Надир-шахом, — пишет Рубен Степанян. — Проиграв какой-то сложный пассаж, напоминающий падение камней, он начал с нами советоваться, как лучше писать: большими нисходящими терциями или чистыми квартами».

100

Из воспоминаний Н.Л. Македонского: «Он мне сказал, что будет на Севане, и я поехал туда со своей семьей. Была лунная ночь. Когда мы поднялись на гору (мы ночевали при храме), услышали звуки дудуков. Смотрим, сидят человек двадцать музыкантов на камнях и среди них А.А. Слушает игру рудукистов и делает пометки. Он мне потом сказал: «Это все мне крайне необходимо».

Из статьи Мариэтты Шагинян, помещенной в газете «Заря Востока» от 11 мая 1928 года: «Был конец сентября, и очень колодный ветер на Севане гнал черно-сизые волны на берег Крохотного островка, где собрались в этот день самые разные случайные люди. Две лодки привезли чуть ли не целую деревню. Торжественно обряженные, серьезные крестьяне за рога вытащили из лодки грустного черного барана с красной на рожке ленточкой. Баран упирался… На следующий день праздник начался. Под заунывную музыку водили хоровод. Сперва плясали девушки, не плясали, а только, плавно щупая землю ступней, двигались взад-вперед, потом, резко выбрасывая ноги, вышли мужчины. В сторонке сидел маленький человек с круглым личиком, глядел сквозь очки, улыбался детской улыбкой. Он слушал и впитывал. «Как это замечательно! — сказал он, вынув бумажку. — Это же, право, замечательно!» Крючки и точки зацепили на бумаге ритмы хороводов…»

101

Блул — народный инструмент, напоминающий флейту.

102

Звание «профессора оркестрового класса», «первого профессора Эриванской консерватории» было ему дано на юбилее, но в штате он не состоял и жалованья не получал.

103

По словам Д.И. Аракишвили, «его концерты были грандиозными армянскими праздниками. Шли даже из Авлабара..» Рубен Малхасян вспоминал: «Когда мы, студенты, несли его на руках из сада, он сказал: «Что вы меня уносите, я хотел в саду погулять!» «Заря Востока» от 27 июля 1927 года писала о царившем на этих концертах подъеме: «Оркестр встретил народного артиста АССР стоя, слушатели — длительной, горячей овацией. Ряд номеров был повторен по шумным требованиям публики. По окончании концертов — долгие вызовы…»

«Заря Востока» от 30 июля 1927 года: «…Вторая сюита из оперы «Алмаст», еще не исполнявшаяся, — одно из совершеннейших созданий Спендиарова. В четырех ее частях — картина пиршества, танцы, женский и мужской, и большая пляска Алмаст — блестящий композиторский аппарат предстал не только (во всеоружии прирожденного дара автора «Алмаст», но и с той широтой и смелостью приемов, которые приобретаются художником в результате долгого артистического искуса».

Присутствовавший на концертах в «Стелле» А. Мелик-Пашаев рассказывал мне: «Спендиаров удивительно умел соединить все детали в одно целое и дирижировал с таким увлечением, с таким подъемом, что заражал и оркестр и публику. Не знаю, как он дирижировал другими вещами, но своими дирижировал неповторимо».

104

«Имя Спендиарова было известно мне еще до встречи с ним и вызывало трепетное волнение и уважение, — рассказывал дочери композитор Арам Хачатурян. — Я знал, как его концерты проходили в Тифлисе, знал о его переезде в Армению. И вот наступил момент, когда он приехал в Москву. Сначала мы встречались на почве культурной работы, которая шла в Армении, на репетициях драматической студии, для которой я писал музыку. Александр Афанасьевич жил в последней комнате Дома культуры. Помню, как он выходил из своей комнаты и шел к роялю, шел, как на запах хорошего блюда, инстинктивно, медленно и становился за моей спиной, вытянув шею и устремив глаза в ноты.

Вспоминаю его концерт в Колонном зале, переполненном публикой. А.А. был одинаков всегда: каким был дома… таким же вышел и на эстраду. Никакой внешней аффектации, властно, но просто, все шло изнутри, от высшего музыкального состояния. Когда нравится музыка, кажется, что написал ее сам. Так воспринимал я музыку Спендиарова.

Казалось бы, студент техникума! Но он уловил у меня нечто, заинтересовавшее его, и много со мной беседовал. А я жадно выуживал у него его музыкальный опыт.

В то время у меня вырабатывалось музыкальное мировоззрение, и Спендиаров был одним из первых, кто способствовал формированию его. Он высказывал мне свои мысли и взгляды, говорил, как он расценивает то или иное произведение, рассказывал, как он писал «Алмаст», как он любит свою героиню, и добавлял: «Надо любить своих героев». Он говорил об армянском фольклоре, о влиянии на него персидской музыки, рассказывал, как он построил «Персидский марш», говорил о целомудренности тем и мелодий Комитаса, рассказывал о создании консерваторского оркестра; причем в его словах чувствовались забота, печаль и вера в будущее.

Я мечтал, чтобы он послушал мои сочинения, но его заня тость не позволяла просить его об этом. Когда я, наконец, заикнулся, он воскликнул: «Голубчик! Да я с удовольствием!» И назначил этот важный для меня день. Я пришел с исполнителями. Игрались виолончельные пьесы (поэма для виолончели «Сон»), танец для скрипки и поэмы для фортепьяно. Он сивел рядом с пианистом, внимательно следил за нотами, после каждой проигранной пьесы требовал паузы и о чем-то думал. Когда все было сыграно, он сказал: «Это чрезвычайно талантливо! Чрезвычайно ярко!» Сказал, что, если я изучу теорию композиции, из меня выйдет серьезный композитор; говорил об ашугских интонациях моих мелодических построений, о свежести гармонии. Ему импонировало то, что в моих сочинениях есть яркий национальный колорит. Он отметил, что это ново, не так, как у всех, и что в этом основная моя ценность. Этот завет его я культивирую и у себя и у своих учеников всю жизнь.

Добавлю еще одно воспоминание. Как-то шел я с Александром Афанасьевичем по Арбату. Навстречу — человек с румяными щеками и быстрой походкой. Это был Захарий Палиашвили. Спендиаров вскрикнул от радости. Композиторы горячо обнялись. Потом Александр Афанасьевич представил меня: «Мой коллега».

105

Очень часто, будучи в грустном настроении, отец мой импровизировал на тему романса «К луне».

106

О своем будущем произведении Спендиаров говорил и многим своим друзьям, но в разных вариантах. По словам поэта А. Исаакяна, с которым композитор был очень дружен в последние годы, он думал создать симфонию-кантату в двух частях, посвященную истории армянского народа с древнейших времен до наших дней, причем текст должен был писать Исаакян. Произведение должно было быть названо «Армения». Сарьяну же композитор говорил, что предполагаемое сочинение будет называться «Севанской симфонией».

107

Ныне Театр имени А.А. Спендиарова.

108

Из воспоминаний композитора А. Арутюняна: «…Мне было 6 1/₂ лет. Я помню его добрые глаза, увеличенные стеклами очков. Усевшись за рояль, я тщетно старался дотянуться до педали. А.А. похлопал меня по плечу и сказал: «Еще успеешь». Я сыграл по слуху «Эриванские этюды», а потом, взглянув на печи, произнес: «Какие красивые печи!» А.А. это ужасно рассмешило. Смеялся он искренне и заразительно. Потом он сделался очень серьезный и, обернувшись к тому, кто привел меня, сказал: «У мальчика этого большое будущее».