Спецназ ГРУ против басмачей - [60]

— Ну и что тут у нас? — по-хозяйски поправляя портупею, атаман вошел в сарай, где в испуге толпились безоружные люди. — Значит, к красненьким собрались? Ишь, чего захотели. Так я вас и отпустил! Чтоб вы там тайны наши выдали?

— Да какие тайны? Ты чего несешь? Что мы знаем-то? — начал пререкаться один из казаков.

— Сколь штыков у нас — видели, где и как расположились — видели. Вам теперь только к Фрунзе в штаб, так враз орденов навешает. А наутро и нас разобьет. Так что нет, ребятушки, с этой затеей ничего у вас не выйдет.

— А зачем сразу обещал? Врал-то зачем?!

— А как мне не врать было? Сколько вас там стояло? И все с оружием. Ежели б я сказал, что всех перебью, прямо там от меня бы перья полетели… — Никита слушал атамана с ужасом, глядя в сарайное окошко, и смотрел как части Анненкова подходят следом за боевым командиром во всеоружии. — А таперича я всех разоружил, так что делай со мной, что хошь!

— Тогда назад пусти! К своим!

— Еще чего! А вдруг бой завтра? Так вы сразу на чужую сторону и переметнетесь, к комиссарам-то! Мне троянские кони в стойле не надобны!

— Так а чего делать-то с нами будешь?

На последний вопрос Анненков ответил с вызывающей жестокостью и спокойствием:

— А в расход. А баб и девчонок — казакам на утеху, а потом тоже в расход! Айда, ребята!

После этих слов казаки Анненкова ворвались в сарай и стали неистово бить по лицам женщин и девушек, а своих собратьев рубить шашками почем зря. Видя творящийся произвол, Никита, обычно сдержанный, не в силах совладать с собой, влетел в сарай и попытался кинуться в гущу событий, как тут же схлопотал от атамана по морде:

— Куда лезешь, щенок?! Тоже шашки захотел?! Так сейчас! А-ну марш к своим и не высовываться, пока я не скажу!

Глаза атамана, державшего Никиту за грудки, были налиты кровью, у рта, казалось, стояла пена — он даже не был поход на человека в такую минуту. Никита понял, что спорить с ним как минимум бесполезно, и убежал в казарму. В самом городке, на окраине которого чинил атаман свои зверства, были слышны крики женщин, которых анненковцы насиловали и убивали. От этих звуков Никита потом еще долго не мог отделаться…

Красный и разгоряченный влетел он в казарму.

— Надо уходить, — бросил он и кинулся на кровать, уткнув лицо в подушку.

— Чего ты? Что с тобой? — отец сел рядом с ним и положил руку ему на плечо. Не глядя ему в глаза, Никита вспомнил отеческое прикосновение, так хорошо знакомое со времен дальнего детства — не оставалось уже никаких сомнений в том, кто перед ним.

— Я из сарая.

— Из какого? — засмеялся Козлов.

— Там, на окраине, куда он приказал желающих уйти согнать.

— И чего там?

— Да ничего. Убивают их там, режут как баранов, а женщин насилуют, а после убивают, — голос у Никиты дрожал. Парень хотел и повидал за последнее время, но такое зрелище не могло оставить его равнодушным — в сущности, он был еще ребенок.

— А я говорил, что эта мразь… — попытался вставить «свои 5 копеек» Козлов, но командир оборвал его.

— Тогда и впрямь уходить надо. Нам дальше с этим уродом не по дороге. Только с собой надо захватить единомышленников из дутовцев.

— На общем сходе вопрос зададим? Чтобы нас в тот же сарай отправили?

— Нет, — лицо Савонина напряглось, приняло сосредоточенное выражение. — Поступим так. Я и Ахмед завтра по ближним селам поедем, послушаем тамошних крестьян, как они к Анненкову настроены…

— И без того понятно, что его все тут ненавидят, — вставил Никита.

— Это, допустим, понятно, но и с Советской властью нам тоже не по пути. Просоветски настроенные села, захваченные РККА или симпатизирующие отпадают в принципе.

— Тогда я с вами поеду, — сказал Савонин-младший.

— Это еще зачем?

— Ты не забывай, что я все-таки историк, и знаю, где кого больше — красных, белых, зеленых. Разговаривать с народом сами будете, не переживай.

— Принимается, — улыбнувшись, ответил командир. — Остальные здесь работают с дутовцами. Если будут желающие уйти с нами и обороняться и от красных, и от белых, то милости просим.

— Вот это решение, — вскочил Ценаев. — Вот это действительно правильно! Ни с кем! Видали мы их всех при любом освещении.

Все согласно закивали — решение командира казалось всем правильным, а Никита даже подумал, что вот сейчас у них получится отыскать то самое, главное, для чего они посланы сюда. В чем-то он был прав-жизнь сама подталкивала их на рельсы, ведущие в обратный путь, путь домой.

Ночью Валерий вышел покурить на крыльцо казармы. Чуть живой от водки Анненков в компании солдат возвращался в свое стойло — завтра точно будет спать до обеда, подумал Савонин, так что смело можно выдвигаться с утра, пока еще темно, по соседним селам.

— Как дела? — спросил Савонин у своего «боевого товарища».

— Нормально, — отмахнулся Анненков.

— Слушай, батька — атаман?

— Чего тебе?

— А где люди?

— Какие люди?

— А те, что с Дутовым пришли, а после решили к красным податься?

— А, — протянул Анненков как ни в чем не бывало. — Так ушли. Благословил я их да пошли себе потихоньку. Пускай себе идут, болезные, настрадались чай за войну-то.

— Ну да, верно.

Атаман ушел, а Савонин посмотрел ему вслед — почему он сейчас не сказал ему правды? Наверняка потому, что побаивается вновь прибывших под его началом ребят — Атамурад наверняка рассказал ему об их боевых подвигах, и потому хитрый и трусливый атаман все же не решается на открытое противостояние. Это хорошо. А сейчас спать…