Специальность – хирург - [13]

Я жадно впитывал в себя все это новое. Много читал. Много работал. Старался как можно скорее восполнить пробелы в своих знаниях. Трудно привыкал к порядкам в клинике. К субординации. К отсутствию самостоятельности.

Не обходилось без недоразумений и конфликтов. Однажды я «отменил» назначение профессора. В другой раз не выполнил распоряжение заведующего отделением, а в третий – не согласился с рекомендациями доцента. Это являлось результатом отсутствия клинического воспитания, так как ускоренный курс обучения в институте и самостоятельность первых шагов моей врачебной деятельности не позволили мне познать и впитать в себя этот весьма важный модус поведения, столь необходимый для правильной постановки работы в клинике.

Видимо, потому, что я сам все это прошел, я так хорошо понимаю молодых врачей, приходящих ко мне в клинику. Во многих из них я вижу себя в этот первый год пребывания в клинике. Для того, чтобы облегчить им период адаптации, я как можно раньше стараюсь разъяснить преимущества и недостатки работы в клинике, чтобы они могли решить: приемлема ли для них клиника с ее строжайшей дисциплиной и субординацией, кажущимся отсутствием самостоятельности и необходимостью подчиняться знаниям и опыту старших, способны ли они к терпеливой и кропотливой работе, которая позднее даст новое качество опытного и знающего врача-клинициста. И это вовсе не в ущерб своей индивидуальности! Наоборот.

Индивидуальность развивается и укрепляется, опираясь на знания, опыт, авторитет клиники. Если, конечно, такие знания и опыт имеются в клинике и если клиника имеет такой авторитет. Я говорю так по той простой причине, что видел много клиник и не могу утверждать, что все они обладают названными качествами.

Если все упомянутое не приемлемо для молодого врача, то лучше ему уйти из клиники на самостоятельную работу. Самостоятельная работа имеет тоже свои преимущества.

Этот первый год моего пребывания в клинике почти не оставил в памяти ярких воспоминаний о моих пациентах, за исключением одного.

Он был студентом. Большой, сильный, красивый парень. Я знакомился с историей его жизни, жалобами. И подсознательно, необъяснимо во мне пробуждалась какая-то симпатия к этому совершенно незнакомому человеку. Будто интуитивно я уже тогда чувствовал, что буду связан с ним долгие годы.

Он жаловался на боли в колене. Они появились у него без какой-либо причины полгода тому назад. Вначале были эпизодическими: редко возникали на очень короткое время, а затем исчезали, и он забывал о них. Потом они стали появляться все чаще и чаще, труднее исчезали. Он вынужден был обратиться к врачу. Тот направил его в клинику.

И вот он в палате. Несколько растерян и обеспокоен. Непривычная обстановка. Непривычна больничная пижама. Непривычно положение больного. И, конечно, страх. Страх за свою судьбу, за свое будущее.

Если кто-либо попытается уверить меня, что есть люди, которые, попав в хирургическую клинику, не испытывают страха, не поверю. Я видел много тысяч самых различных людей. И все испытывали страх. Страх перед неизвестностью. Позже, когда все определяется, у многих это чувство проходит. В данном случае «все» – это чаще всего дата операции. Как ждут больные этого дня!..

Проведенное детальное обследование показало, что у юноши имеется так называемая гигантоклеточная опухоль большой берцовой кости. Сами по себе эти опухоли в большинстве случаев относятся к категории доброкачественных, то есть не грозят жизни больного, а лишь разрушают кость, а если располагаются вблизи сустава, то – и сустав. Однако примерно у пятнадцати из ста подобных больных эти опухоли являются первично злокачественными. Они способны к метастазированию – переносу своих клеток в другие органы человеческого тела и развитию в этих органах новых очагов опухоли. Тогда такая опухоль уже таит угрозу жизни больного. Если при доброкачественной форме опухоли обычно следует ограничиться удалением только опухоли, сохранив остальную часть кости и тем более ноги, то при злокачественной форме следует прибегать к более радикальным методам – ампутации, усечению конечности или даже полному ее удалению.

При изучении рентгенограмм моего пациента были обнаружены признаки злокачественного роста опухоли. Этот молодой, красивый, сильный мужчина должен был расстаться со своей ногой до колена. Таким был суровый приговор, вынесенный профессором Шнейдером и его старшими помощниками. А выполнить этот приговор было поручено мне…

Ни малейшей тени сомнения в правильности принятого решения у меня не возникало. Да и не могло возникнуть. Для этого не было никаких оснований. Но внутри во мне все бунтовало. Не мог я смириться с тем, что молодой человек должен остаться без ноги, что нет другого выхода, что он станет инвалидом. Я уже тогда знал и понимал, что современные возможности протезирования в значительной степени восполнят удаленную часть ноги. Но все же…

В эти минуты в моем сознании признаки грозной злокачественности как-то отдалялись, уходили.

И как бы в противовес этому трезвый и холодный рассудок тут же воспроизводил страшные картины могущей возникнуть трагедии, если не удалить ногу. В своем воображении я представлял его сильное, большое тело беспомощным и истощенным, страдающим от нестерпимых болей и постепенно, но неудержимо гибнущим!