Спастись от опасных мужчин - [98]

Я потратила час, просматривая эти ящики один за другим. Судя по датам, хранящиеся в них досье относились к нынешнему времени. Где-то в офисах фирмы находится что-то вроде ее архива, где хранятся дела прошлых лет и десятилетий. Я работала так быстро, как только могла, ища хоть какое-нибудь упоминание о «Care4», о Греге Ганне или об IN RETENTIS.

Но ничего не нашла.

Стол был завален бумагами. Вряд ли здесь, у всех на виду, Сайлас Джонсон стал бы держать что-нибудь конфиденциальное, но я все равно просмотрела каждую бумагу. Опять ничего.

Я проверила корзину для мусора, обнаружив там порыжевший огрызок яблока, несколько пустых металлических банок из-под диетической кока-колы и экземпляр газеты «Уолл-стрит джорнэл».

Три выдвижных ящика письменного стола также были заперты. Я попробовала второй из двух ключей, найденных мною в столе, и он подошел. Я начала с самого нижнего ящика, в котором находилась почти пустая бутылка односолодового шотландского виски «Макэллан» восемнадцатилетней выдержки, стоившая немалых денег. За ней стояли две непочатые бутылки того же напитка – запас спиртного, рассчитанный на одного человека. В ящик были аккуратно помещены и два низких хрустальных бокала рядом с несколькими номерами журналов «Пентхаус» и «Плейбой». Загорелые девушки с отретушированными лицами на обложке «Пентхаус» выглядели так, словно им было столько же лет, сколько и виски, и их кожа была того же цвета, что и этот напиток.

В среднем и нижнем ящиках оказались еще папки с досье. Я быстро просмотрела и их. Если бы передо мной стояла задача хоть сколько-нибудь глубже вникнуть в характер всех этих дел, моя работа продлилась бы намного дольше, но понять, о каких людях и компаниях шла в них речь, было достаточно легко.

Досье «Care4» я нашла в верхнем ящике: три папки, скрепленных резинками.

Едва я успела открыть первую из папок, как дверь отворилась.

Я тут же бросилась под стол, выключив свой фонарик, и сразу же вспыхнул верхний свет. Я сощурилась от яркого освещения и съежилась под столом. Меня закрывала передняя панель стола так, что я оставалась невидимой и останусь невидимой, если только кто-нибудь не обойдет стол сзади.

Это также означало, что мне неизвестно, кто сейчас находится здесь вместе со мной.

Тревожное чувство.

Вошедший подошел ближе, и, увидев старую белую кроссовку и штанину мешковатых джинсов, я немного расслабилась. Юристы, разъезжающие в «Мерседесах» класса S, не носили изрядно поношенных кроссовок «Найк», а если и носили кроссовки, то совершенно новые. Я пыталась угадать, куда эти изношенные кроссовки, скорее всего, последуют теперь: к корзине для мусора. Уборщики должны сейчас ходить из комнаты в комнату, опорожняя корзины для мусора, ведь никому не хочется сесть утром в свое кресло и учуять запах гниющих огрызков яблок. Я замерла – ноги уборщика подошли еще ближе. Я услышала кряхтение, когда он нагнулся. Корзина для мусора находилась менее чем в одном футе от моей головы. Я затаила дыхание и застыла, услышав, как содержимое корзины высыпается в пластиковый мешок, потом услышала шуршание газеты и тихий глухой стук, похоже, это был огрызок яблока. Потом до меня донеслось шуршание пластиковой пленки – это уборщик разворачивал новый пакет для мусора.

Затем наступила тишина, я больше не видела кроссовок.

Пять или шесть секунд тянулись целую вечность. Наконец я услышала удаляющиеся шаги. Уборщик выключил свет, и в комнате снова стало темно. Дверь закрылась, и я облегченно вздохнула. Медленно поднявшись на ноги, снова включила фонарик и села в обитое кожей кресло, стоящее за столом, положив перед собой досье.

Пора было немного почитать.

«Гилберт, Фрэзьер и Манн» работала с «Care4» уже несколько лет и, похоже, проделала для этой компании немало совершенно законной юридической работы. Будучи партнером, который осуществлял надзор за ведением дел «Care4», Сайлас Джонсон участвовал в значительной части этой деятельности. Было ясно, что просматриваемые мною папки содержат далеко не все. Вероятно, на тех трех этажах, которые занимала фирма, имелись тысячи или десятки тысяч документов, подшитых в другие папки. В тех же папках, которые лежали передо мной, содержался только общий обзор. Из него я узнала, что Джонсон помогал «Care4» проводить ее финансирование путем долевого участия инвесторов в капитале на ранних этапах ее существования.

Я начала просматривать вторую папку, в которой содержались документы, касающиеся тяжб и кадровых ресурсов. Одно дело, в котором участвовали «Care4» и ее компания-конкурент и в котором речь шла речь о коммерческих секретах, дошло до суда. Несколько спорных вопросов по контрактам были урегулированы в арбитраже. Когда речь заходила о сотрудниках, «Care4» не стеснялась агрессивно использовать против них своих юристов. Третья папка была тоньше, и документы в ней в основном относились к вопросам, касающимся финансов и налогов. Здесь содержались ссылки на других юристов. Сам Сайлас напрямую не занимался вопросами налогов. Этим подробно занимались другие.

После часа работы я, по моим ощущениям, так и не узнала ничего нового о том, что стремилась найти. Работа Джонсона, судя по всему, состояла именно в том, о чем и говорила его жена, – занятии скучным корпоративным правом. Все эти папки могли бы относиться не только к «Care4», но и к любой другой компании. Нигде ничего особенного. Никакого упоминания ни об IN RETENTIS, ни о странных фотографиях тел убитых сотрудников или сотрудниц, ни материалов уголовных расследований. Ничего тайного или одиозного. Собственно говоря, самой скандальной вещью, которую я обнаружила, были номера журнала «Пентхаус». Стоило подойти ко всему этому делу с другой стороны. Джонсон был ужасным мужем, но как юрист он, похоже, был скучным, компетентным – и больше о нем нечего было сказать.