Спастись от опасных мужчин - [105]

Я стащила с него еще оставшиеся на нем предметы одежды и разбросала их в разных местах на полу спальни. Как будто они были сорваны и разбросаны в пылу страсти. Владелец этих сорванных шмоток лежал на спине и храпел. Сейчас я видела его голым во второй раз. Увидеть его в таком виде в третий раз мне совсем не хотелось. Я достала из его бумажника один из двух презервативов и бросила его обертку на пол возле кровати, так чтобы она оказалась на самом видном месте. Сам презерватив я спустила в унитаз, потом я собралась на всякий случай развернуть и второй презерватив, но передумала. Ни к чему еще больше раздувать его самомнение. Я засунула его бумажник, пластиковый ключ от номера и ключи от машины обратно в карманы его брюк и написала на одном из листков из пачки лежащей на прикроватной тумбочке гостиничной почтовой бумаги одну строчку:

«Минувшая ночь превзошла все мои ожидания. Ты был великолепен».

У него была отличная ручка. Я оставила ее себе. Потом налила бокал шампанского. Лед в ведерке по большей части растаял, но вино все еще было холодным. Я вышла на балкон и некоторое время постояла, глядя на город и думая о том, что мне предстоит сделать теперь. И гадая, удастся ли мне пережить грядущий день.

Закрыв глаза, я вновь увидела коттедж, разбитое оконное стекло и женщину, лежащую на полу. Я не уберегла ее… не защитила.

Обстоятельства были против меня, но теперь я наконец ясно понимала, с чем имею дело.

Быть может, теперь я смогу искупить свою вину. Я вновь открыла глаза.

Ва-банк.

41

Я нашла круглосуточный придорожный ресторан на Ван Несс-авеню, где стала пить кофе и есть омлет, думая о том ресторане, в котором месяц с лишним назад я познакомилась с Итаном. Интересно, звонил ли он мне после нашего разговора… Я встала из-за столика и воспользовалась телефоном ресторана, чтобы проверить записи на своем автоответчике. От Итана – ничего, зато было сообщение от Джесс. Она оставила его час назад, и голос у нее был явно встревоженный и напряженный. «Никки, речь идет о твоем брате. Приезжай к нам, как только сможешь». Я положила трубку, испытывая острое чувство вины. Мне не следовало оставлять Джесс с Брэндоном так надолго, не заходя и не звоня, чтобы проверить, все ли в порядке. Я слишком зациклилась на делах «Care4».

Была поздняя ночь, и дороги уже опустели. У меня ушло не более пятнадцати минут, чтобы доехать до восточного побережья Залива. Когда я ехала по пересекающему его ярко освещенному мосту Бэй-бридж, ветер дул так свирепо, что я чувствовала, как его порывы тащат и толкают мой мотоцикл из стороны в сторону. Отель, где остановились Брэндон и Джесс, находился в Эмеривилле, ничем не примечательном городке, расположенном между Беркли и Оклендом, – один из тех вездесущих сетевых отелей, которые можно найти неподалеку от любой скоростной автострады в стране. Ничего общего с той пятизвездочной гостиницей, которую я покинула некоторое время назад. Ни роскошного, отделанного мрамором вестибюля, ни бармена, наливающего постояльцам коктейли. Молодой ночной администратор в мятой голубой рубашке спал за стеклом окошка стойки регистрации обслуживания гостей, положив голову на книгу в бумажной обложке. Она лежала корешком к нему, так что прочитать ее название я не смогла. Рядом с грязным столом, на котором стояла пустая кофеварка, находилась стойка со множеством разноцветных брошюр, предлагающих скидки на посещение местных тематических парков и домов с привидениями. Найдя лифт, я под звук его скрипа поднялась на второй этаж вполовину медленнее, чем если бы воспользовалась лестницей. Джесс сидела в кресле, стоящем у кровати, на которой лежал мой брат.

– Как он?

Джесс кивком указала на кровать. Брэндон лежал на ней почти голый, из одежды на нем были только трусы. Он был покрыт потом и находился в полном сознании. В голосе Джесс прозвучала усталость.

– Раньше я никогда не видела ломки и все время думала, не стоит ли позвонить в службу 911. Мерила ему температуру каждый час – она у него высокая, но подниматься дальше уже перестала. Слава богу, что Линда врач. Сегодня она заходила дважды, мерила ему давление и проверяла сердечный ритм.

– Теперь им займусь я. Мне не следовало оставлять тебя с ним так надолго.

– Ты уверена? – В ее голосе прозвучало нескрываемое облегчение.

– Конечно. Этой ночью с ним посижу я.

– Хорошо. – Она взяла куртку и сумку и собралась было уйти, но остановилась: – Тебе удалось что-нибудь выяснить? Первое ноября – до него осталось два дня, Никки.

Она посмотрела на настольные часы, которые показывали, что время уже далеко за полночь.

– Строго говоря, даже один день.

Я попыталась не выдать раздражения, которое вызвало у меня это напоминание.

– Да знаю я, знаю!

– Разве тебе не лучше пойти в полицию? Если что-то произойдет, а ты заранее не предупредишь людей, хотя и могла бы…

Она замолчала. Ей не было нужды заканчивать эту фразу. Мы обе знали, что это будет означать для меня. Как в моральном плане, так, вполне возможно, и в юридическом.

– У меня все под контролем, так что не беспокойся.

Эти слова сильно смахивали на ложь, которую я не любила. Мне было понятно, что сейчас я не должна находиться в номере этого отеля, а выйдя из гостиницы, где остановился Сайлас Джонсон, мне следовало бы немедленно отправиться в офис ФБР. Я говорила себе, что не стала обращаться к ним потому, что добытые мною доказательства были получены таким образом, что их нельзя будет использовать в суде. Вне зависимости от того, действительно ли у нас были общие цели, мне не очень-то хотелось признаваться Джейду и Руби, что я подмешала снотворное адвокату, чтобы увидеть конфиденциальные документы, касающиеся его клиента. И мне совсем не улыбалось оказаться среди сопутствующих потерь, которые могут возникнуть в ходе их операции по нейтрализации «Care4». Кроме того, правоохранительные службы связаны всякими правилами: получение ордеров на обыски, вручение повесток с вызовом в суд или с требованием о предоставлении суду тех или иных документов – на всю эту юридическую тягомотину ушло бы время, которого у нас уже не было. Если «Care4» прикроют второго ноября, это уже ничем не поможет людям, которые погибнут первого числа этого месяца. Но за всеми этими логическими аргументами скрывалось и еще кое-что – то, в чем мне не очень-то хотелось признаваться даже себе самой. Нечто более темное, нечто таившееся, как мне было известно, в глубинах моего существа, даже если мне это и не нравилось.