Спаситель мира - [241]

Старый атамид в очередной раз продемонстрировал широту своих взглядов, объяснив, что, по его мнению, было бы нехорошо, если бы два соседних народа жили, игнорируя друг друга и отказываясь от любых контактов. Он объявил, что полностью поддерживает размещение на Акии человеческой коммуны, а в будущем хорошо было бы и атамидам основать нечто подобное на Земле. Он произнес одну из самых мудрых речей, какие мне доводилось слышать. Однако я был совсем не уверен, что, даже после всего случившегося, обустройство атамидской коммуны на Земле пройдет без конфликтов. Впрочем, я всего лишь неисправимый пессимист!

Юс’сур предложил, чтобы люди выбрали для своей коммуны один из районов, расположенных выше тропических зон – там слишком прохладно для большинства атамидских племен, и соглашение было в конце концов достигнуто, за что люди выразили глубочайшую признательность. Все понимали, что проблемы проживания бок о бок неизбежны – прежде всего из-за глубокой горечи, надолго поселившейся в сердцах атамидов, и все же следовало надеяться, что время понемногу сгладит это вполне понятное чувство. Когда о достигнутой договоренности было объявлено, «Акийские Люди», как они теперь сами себя называли, организовали торжество, во время которого предложили Годфруа Бульонскому, также заявившему о своем намерении остаться, стать их вождем. Некоторые даже заговаривали о титуле «короля». Годфруа от титула отказался.

– Кстати, – неожиданно спросил я, – а что стало с братом Льето? Они виделись после падения Нового Иерусалима?

– С Энгельбертом? – бросил Танкред, вороша угли, чтобы оживить огонь. – Конечно, виделись, но мне кажется, что для Льето это было довольно тяжело.

– Почему? Им так и не удалось помириться?

Танкред вздохнул:

– Как бы сказать… Энгельберт очень переменился…

– Судя по твоему тону, не в лучшую сторону.

– На самом деле он практически потерял рассудок.

– О господи…

– Думаю, после ухода брата его долго мучило чувство вины. Но мне кажется, его разум помутился от шока, когда выяснилась истинная природа Христа.

– Он всегда был очень набожным. А для наиболее верующих это открытие безусловно стало ужасным испытанием.

– Чудовищным…

Взгляд Танкреда внезапно помрачнел. Он сам пережил паршивые минуты во время рассказа Юс’сура.

– Так что я пока не знаю, что Льето собирается делать с Энгельбертом. Его эта ситуация очень расстраивает. Он открылся мне, когда четыре дня назад мы уезжали с Юс’суром…

И действительно, четыре дня назад я видел, как, не сказав никому ни слова, все трое отправились куда-то на спине у язе’эров. Я представления не имел, куда они собрались.

– Кстати, я… – с явной неловкостью медленно заговорил Танкред. – Наверное, мне следовало предложить тебе поехать с нами, но, хм… я подумал, что лучше пусть там будет только Льето…

Я сразу узнал своего друга. Такой же неуклюжий в человеческих отношениях, как и я.

– Танкред, – просто сказал я, – тебе не в чем оправдываться.

– Мне неудобно, потому что я не хочу, чтобы ты подумал, будто в моих дружеских чувствах есть какая-то иерархия…

– Ну конечно нет.

– Просто сама цель этой поездки… после стольких боев, когда мы с Льето плечом к плечу…

В этот момент читать в душе Танкреда было так же легко, как в пресловутой открытой книге.

– Это связано с Клориндой?

Сдавшись перед лицом моей проницательности или же устав путаться, Танкред кивнул. Все это время он сидел по-турецки, но тут, очевидно, захотел размять ноги и встал. Подошел к открытому пологу палатки и погрузился в созерцание звезд, все гуще высыпающих на небе.

– Юс’сур предложил устроить Клоринде атамидскую погребальную церемонию, – проговорил он наконец.

Белые завитки пара, вырывавшиеся у него изо рта, когда он говорил, обволакивали его силуэт, выделяя его на темном фоне ночи.

– Вначале я решил, что поеду один. Потом, вспомнив, сколько всего я пережил на поле боя рядом с Льето – в том числе и в тот раз, когда он спас жизнь и мне, и Клоринде, – я подумал, что просто немыслимо не предложить ему поехать вместе. Я взял с собой… урну, и мы отправились.

Через несколько дней после своего возвращения с Земли Танкред сложил костер, чтобы кремировать тело Клоринды. Такова была традиция в очень закрытом кругу Класса Четыре. Метавоинов не хоронят в земле, их сжигают.

– Полет продлился несколько часов, и за это время Юс’сур объяснил нам, что место, куда он ведет нас, крайне важно в погребальной традиции атамидов. Он называл его «Долина-хранящих-камней». В каждом районе Акии есть подобное святилище, где атамиды хоронят некоторых из них. Я спросил, по каким критериям его народ выбирает тех, кто будет там погребен, но, по правде говоря, мало что понял из его ответа. Как ты можешь догадаться, первой моей мыслью было: а чем Клоринда заслужила в их глазах честь обрести вечный покой в таком месте, ведь она безжалостно уничтожала их народ? Он ограничился ответом: «Она много значила для тебя». Мы долго летели на восток, и наконец язе’эры опустились на склон горы. Оттуда по извилистой тропе мы добрались до перевала. По другую сторону открывалась долина. Само по себе обычное место, но от него веяло неким спокойствием, возможно благодаря окружавшим его и не дающим проникнуть туда ветру скалистым обрывистым хребтам или плавным ровным склонам, которые ступенями спускались к широкому и глубокому центральному провалу. Все вокруг показалось мне необычайно спокойным и умиротворяющим, особенно после долгих часов путешествия на спине у язе’эра.