Спаситель и сын. Сезон 3 - [50]

– И кажется, Марина Везинье предложила выбрать в старших классах ответственных, которым можно будет сообщать обо всех случаях травли.

Метод Пикаса в действии: зачинщики сами придумывают, как бороться с травлей.

– Я получила письмо с извинениями. – Элла протянула психологу листок.

– Хочешь, чтобы я его прочел?

– Не хочу оставлять его у себя. Зачем мне извинения? Я хочу одного: чтобы меня оставили в покое. Они отравили мне жизнь. Я все равно не могу вернуться в школу. На меня смотрят как на какого-то урода.

«Не свои ли сомнения в собственной нормальности видит Элла в глазах окружающих?» – подумал Спаситель.

– Мадам Нозьер тебе обрадуется.

Он затронул чувствительную струнку. Элла обожала латинистку, элегантную, умную, образованную.

– Ну, на латынь я, может, и приду, – заколебалась она. – Хуже всего в моем классе. Опять меня будут доводить этим дурацким «гдежега»!

– Алиса говорила, что беседы о травле пройдут во всей школе, так что все призадумаются.

Элла недоверчиво хмыкнула:

– Хуже всего, что они дураки.

– «Я предпочитаю дураку злодея, потому что дурак никогда не уймется»[36], – с улыбкой сказал Спаситель. – Люди совсем не глупы, но они поддаются стадному чувству.

– Говорю же, бараны, – отрезала Элла. То, что она пережила, оставило болезненный след, может быть, на всю жизнь. – Я не хочу, чтобы передо мной извинялись, потому что не хочу прощать.

Спаситель только вздохнул и сокрушенно покачал головой. Есть ли на свете непростительные вещи?

Уже на пороге Элла вдруг вспомнила:

– Какой кошмар – то, что случилось в Париже! Я не спала всю ночь.

Глаза у нее вспыхнули, щеки порозовели. Внутри опять загорелась лампочка. Чужие страдания пробуждали в ней сочувствие.

Вечером Спаситель не спешил звонить Луизе. Во время недельного дежурства с детьми голос у нее становился напряженным, и Спаситель улавливал в нем упрек (или ему только чудилось): почему ты не рядом со мной?

– Луиза? Извини, что поздно.

Несколько слов – и Спаситель услышал в ее голосе не просто напряжение.

– У тебя все хорошо?

– Было бы, не надоумь ты Алису постричься чуть не наголо.

– Что-что?

Значит, Алиса выполнила то, о чем говорила ему по телефону: обрила голову в знак солидарности с Эллой Кюипенс.

– Да я, наоборот, ее отговаривал!

– Неужели? И поэтому рассказал ей историю девочки из Торонто?

– Но там было совсем другое дело, я так и сказал Алисе по телефону и предупредил, что Элле может не понравиться, если ее начнут копировать.

– Алиса даже галстук нацепила. Ее отец вне себя. Сказал, что ты задурил ей мозги.

Спаситель невольно рассмеялся.

– Тебе смешно! – обиделась Луиза.

– Послушай! Алиса поступила так вопреки моим советам. Она прекрасно понимала, что родители будут против. Она хотела загладить свою вину, ну и немножко всех подразнить. Девочке же тринадцать лет! Словом, с ней все хорошо, и, я уверен, новая стрижка ей к лицу.

– Ясно, с меня сорок пять евро, спасибо, пока!

– И тебе доброй ночи, – сказал Спаситель и повесил трубку.

Все в этот поздний час были на нервах.

* * *

Габену на чердаке не спалось. Тихо урчал в полумраке компьютер. Но ни в эту ночь, ни потом Странник Пепси больше не появится во вселенной Warcraft. Лисандр умер.

– Что-то есть хочется, – пробормотал Габен и встал со своего матраса.

Ни спать, ни играть он не мог, снова плакать не хотел. А поесть – какое-никакое занятие.

На кухне шумно занималась фитнесом мадам Гюставия. Жово курил на веранде.

– Колобродит зверюшка будь здоров! – проворчал он. – Что, пришел подкрепиться?

– Да вот, хочу сварить себе какао… Мне Лазарь рассказал про автомат. И как ты собрался меня спасать. Спасибо.

– Всегда пожалуйста. Но Спаситель велел мне его выкинуть.

– Автомат? Но такую вещь на свалку не выкинешь.

– К тому же она всегда может пригодиться.

– Ну да. Какао будешь?

Габену нравился бравый вояка. Рядом с ним он и сам будто становился тверже. Вскоре оба они сидели за столом, пили горячее какао и заедали хлебом с камамбером.

Габен все расспрашивал Жово про автомат:

– Ты с ним воевал в Легионе?

– Можно и так сказать. Но знаешь, не стоит ворошить прошлое. Если не хочешь вляпаться в дерьмо.

– Да ты поэт, Жово.

Спасителю наверху тоже не спалось, но свет он все же решил погасить, и только выключил лампу, как дверь приоткрылась. На пороге стоял Лазарь.

– Мне страшно.

Спаситель снова зажег свет. Сын дрожал в слишком короткой пижаме – когда он успел из нее вырасти?

– Чего ты боишься?

– Боюсь уснуть. Вдруг умру и не проснусь.

– «Умереть, уснуть. – Уснуть! И видеть сны, быть может? Вот в чем трудность: какие сны приснятся в смертном сне…»[37]

– Что?

– Это Шекспир. Хочешь какао?

Еще с лестницы они услышали на кухне голоса. Спасибо, хоть не ром там распивали.

– Всем по несквику? – предложил Спаситель.

– Ты мою кружку взял, – сказал Лазарь, усаживаясь рядом со своим обожаемым Габеном.

– Она мне нравится – с рожицей.

Спаситель тоже сел и, вдыхая аромат горячего какао, остро почувствовал то, что уже давным-давно ощущала Луиза: у них тут чисто мужской дом.

– Не хватает только Поля, – будто услышав его мысль, добавил Лазарь.

Спаситель опять заметил, как торчат из рукавов пижамы голые руки сына.