Спасите наши души - [15]

Он не любил ломать себе голову над непонятным за исключением того, что могло быть выражено в ви­де радиосхемы. Занимаясь сложными схемами, он забывал про все. Только про Асю не забывал. Чем решительней она отвечала ему по телефону, что за­нята, чем небрежнее говорила с ним, тем больше он о ней думал. Геннадий злился на себя, но ничего не мог с собой поделать.

Вот и сейчас удивился, что она вышла из церкви, хотел подшутить над ней — не решился, подумал, что надо поговорить серьезно, — отложил серьезный раз­говор на вечер, а мысли сами вернулись к тому дню, когда он увидел Асю в первый раз.

...Геннадий устанавливал на лестничной площадке третьего этажа распределительный щиток для телеви­зионной антенны. Работа была легкая, бездумная. Руки сами присоединяли клеммы, а губы насвисты­вали песенку, которую он накануне удачно записал на магнитофон, когда передавали концерт эстрадного оркестра из Будапешта.

Вдруг Геннадий услышал быстрый перестук каб­луков. Он обернулся. С четвертого этажа сбегала по ступенькам легконогая девчонка. Геннадий стоял на стремянке, и, когда он повернулся, на короткий миг их лица оказались на одном уровне, одно против дру­гого. Мелькнули веселые глаза, вспыхнули в солнеч­ном свете рыжие волосы. Девушка пробежала мимо, не задержавшись, не оглянувшись, но ее каблучки за­стучали по ступеням нижних этажей в ритме песни, которую он насвистывал.

С тех пор прошел год. Они уже давно познакоми­лись, а Геннадий все еще, когда думает об Асе, вспоминает, как сбежала она тогда по лестнице...

Вот и сегодня Ася бежала так же, как тогда, когда он ее увидел в первый раз. Только бежала она из цер­ковных ворот. «Нет, все это очень сложно», — с огор­чением подумал Геннадий.

— Не может патруль туда войти, — снова повто­рил Вадим, — не может. Не полагается.

Ася разыскала его в красном уголке жилищной конторы, где помещался штаб комсомольских пат­рулей.

— Значит, пусть мальчик так там и останется, да? А вы нацепите красные повязки и пойдете на улицу делать замечания тем, кто бросает окурки мимо урны и переходит мостовую не там, где нужно? — вспыхну­ла Ася. — И будете думать, что учитесь жить по-ком­мунистически? А мальчик будет покуда сидеть на каменном полу и просить милостыню? Это, по-твоему, полагается?

— С мальчиком действительно нужно что-то сде­лать, — как всегда рассудительно, сказал Вадим. — Только в церковь мы за ним не пойдем. Давай похо­дим около метро — все равно мне там дежурить — и подождем. Может, он тем временем сам появится.

Они вышли на улицу. Вадим взял Асю под руку, посмотрел на нее и добродушно рассмеялся:

— Ну что, Кипяток, остыла?

Ася кивнула головой. Ася-Кипяток было ее школьное прозвище. Ей было приятно, что Вадим на­зывает ее так.

— А тебя чего в церковь понесло? — спросил Ва­дим. Ася не ответила. Но он, не дожидаясь ответа, сказал сам: — Из любознательности. Понимаю. Мало мы об этом знаем. Совсем не интересуемся, а потом ушами хлопаем: как так, где? В Москве? Когда? На пороге шестидесятых годов двадцатого века оче­редь выстраивается за святой водой. Очередь длиной в три квартала. Такая, знаешь, обыкновенная очередь: «Кто последний? Я за вами...» И бидончики в руках тоже самые обыкновенные — молоко в них обычно носят. Старые и молодые, взрослые и дети. Хуже всего, когда дети! Стоят и ждут обыкновенной воды из московского водопровода, над которой что-то по­пели, пошептали. Скажешь: старые, темные. Во-пер­вых, не одни только старые... Мало там разве моло­дежи? У нас в университете парень с юридического факультета вдруг оказался стихарником, попросту сказать, служкой в церкви. И где? У старообрядцев. Это как? Уж он-то не темный. Двадцать лет парню.

— Двадцать лет? — переспросила Ася и подумала: «Вот и Павлу столько же».

— Но все-таки ты сама чего поутру отправилась в церковь? — сказал Вадим и внимательно посмотрел на Асю.

Ася помолчала, подбирая слова. Второй день под­ряд приходится говорить о трудном.

— Слушай, Вадим! Как ты... Ну, вообще как ты относишься к религии?

Вадим остановился.

— Ого! — сказал он. — Откуда такой вопрос? Что с тобой случилось, Асюта?

— Почему, если я об этом спрашиваю, значит со мной что-то должно было случиться? Тебя могут интересовать разные вопросы. Меня они тоже инте­ресуют. Особенно с некоторых пор...

Да, сегодняшний день — день больших неожидан­ностей для Геннадия. Чистил ботинки на углу — уви­дел, как Ася из церкви выходит. Пошатался немного по улицам, повернул к дому и снова встретил Асю — ну, конечно, с Вадимом. Они прохаживались по тро­туару напротив церковной ограды. Вадим что-то горя­чо говорил, Ася внимательно слушала. Для всего у нее было время с утра, только не для него, не для Геннадия. Но на этот раз он не станет делать вид, что не заметил ее.

Геннадий решительно пошел им навстречу.

— Привет историку! — сказал он и слегка дотро­нулся до полей шляпы жестом, который подсмотрел в картине «Разбитые мечты».

— Здравствуй, — сказала Ася.

Вадим ответил дружелюбно:

— Здравствуйте. Геннадий, кажется?

Но Геннадий был настроен задиристо.

— Вам правильно кажется, — сказал он. — Как поживают полусредние века? Впрочем, века — сред­ние, а полусредний — это мой вес. Между прочим, в боксе.