Спасибо! Посвящается тем, кто изменил наши жизни - [40]

Сэм Джонс и «Бабушкин сундук». Сэм помог мне отделить зерна от плевел в середине девяностых. Все эти ксении стриж (простите-простите), кости михайловы (нижайший поклон), своей деланной развязностью они явно недотягивали до тех, кем я восхищался и восхищался Анатолий. Я помню, как это было круто, появление первых FM-станций в нашей стране. Говорят, Андрей Макаревич, услышав по радио голос Ксении Стриж, чуть не получил оргазм. Ну, или просто восторг, ладно.

Но, если вспомнить все это, восторгаться было нечем. Все эти FM-станции – обычная такая была мода, обычный гламур, что приходит и уходит. И этим мальчикам и девочкам, заскочившим в первый вагон отечественного FM-вещания, крупно повезло. Они вскочили туда и застолбили места звезд.

Но что могли эти ребята? Они всего лишь умело нажимали кнопки и двигали «микшеры», играли голосами, употребляли «хай» вместо «здравствуйте». По большому счету они были пусты как пробки, в них не было оригинальности. Кто там пытался выделиться из фона позитивных голосов? Жанни Шаден – не то баба, не то мужик? И сколько длилась эта интрига? Помнит ли кто-то этого эфирного трансвестита сейчас?

Хорош был Вася Стрельников? Да, хорош. Он вещал на «Радио 7 на 7 холмах». Одно время вещал на английском. Это создавало ощущение Запада в любом московском округе, станция тогда, году в девяносто четвертом, вещала исключительно в Москве. Да, мы живем в России, но мы слушаем «Радио 7 на 7 холмах», слушаем балабола Васю, западные хиты, и это будто бы Штаты. Скажем, Нью-Йорк. Интересное, приятное ощущение. Оно даже провоцировало во мне движение вперед, вырабатывало активную жизненную позицию, делать дело.

Но когда Василий стал вещать по-русски (уже по телевидению, кажется, вещал), от него, кроме тембрального великолепия, ничего не осталось. Увы.

Их всех сделал Коля Фоменко. Своими «Русскими гвоздями» и шоу «Доброе утро, Вьетнам». Отхлестал, как барин неспособных к работе холопов. Вот тут вам был и юмор, и ум, и оригинальность. Но был ли Коля Фоменко диск-жокеем? Нет. Он просто был Колей Фоменко – музыкантом и артистом, мастером на все руки, настоящей звездой.

Бачинский и Стиллавин – привет Говарду Стерну, два в одном. Я никогда не был их фанатом, меня воротило от слишком частого их погружения в дерьмо. Но я признаю, они были профессионалами. Трудяга Камолов, веселая неглупая Шелест, Коля Макклауд, Оля Максимова. На этом талантливые звезды заканчиваются. Все остальное – не просто от лукавого, а от лукавого полудебила. Только позитив и безудержное веселье. И никакого юмора. А уж тем более – интеллекта.

Главная беда наших диск-жокеев даже не отсутствие артистизма, нет (знаете ли вы, кстати, что руководство станций бегут от артистов – кандидатов в диджеи как от огня?). Их главная беда кроется в неумении работать со словом, в неумении сплетать из слов восхитительные речевые кружева.

Именно это умение было у Сэма Джонса, у Севы Новгородцева, у парней из группы «Секрет». Именно на это обратил пристальное внимание мой друг Анатолий.

В 1994-м он стал одним из первых тамбовских диск-жокеев на новой, модной городской FM-станции, которая называлась «Топ-радио». Анатолий не мог там не очутиться. Ведь он был радийщиком до мозга костей. Если в отрочестве я и другие носились по городу, не желая сидеть дома, то Толя проводил большую часть жизни именно дома, в своей двухкомнатной квартире брежневской девятиэтажки. На диване, что накрыт был клетчатым пледом, лежал Анатолий. Лежал подобно Обломову и внимательно слушал приемник, делая пометки в блокноте. Он внимал радиопотоки ушами, они превращались в те моменты в локаторы, и кудрями тоже внимал. Кудри играли роль антенн, наверное. В ходе своих радиоперехватов Анатолий, случалось, засыпал.

От эфирных коллег своих он отличался разительно. Коллеги щебетали и трещали, а у него была совсем другая манера, неспешная, чем-то она напоминала манеру Артемия Троицкого. Только Толя был в разы круче российского рок-энциклопедиста. Профессор, как называл его Анатолий, брал публику тем, что ставил песни малоизвестных альтернативных команд. Глубинным погружением в историю музыкантов профессор себя не утруждал, каламбурами аудиторию не баловал. Он просто ставил песню. «Интересный коллективчик из Британии», «сексапильная девица из Манчестера», «молодые французские альтернативщики», – вот все его биографические пассажи, дальше уж музыка говорила сама за себя.

Анатолий был лишен возможности ставить то, что ему нравится. Он обожал именно альтернативную музыку, ту самую, о которой разглагольствовал Троицкий, но на «Топ-радио» не ставили альтернативу. «Топ-радио» являлась поп-роковой радиостанцией, и гремучий панк, равно как и шансон, являлись там телами инородными. Толян мог, конечно, запустить какой-нибудь SonicYouth или Pixies. Но тайком, исключительно тайком, притаранив диск из дома. Он запускал их ближе к ночи.

Все эти Гэрри Муры, Стинги, Диланы, Гилланы – Толян их презирал. А PinkFloyd и вовсе ненавидел. Разве что к Битлам и роллингам он относился с уважением.

– А Элвис Пресли, Толя? – спрашивали мы его.