Спаси меня, мой талисман! - [88]

Ладья опустела очень быстро, разбойники вскочили на коней и повели за собой вереницу рабов.

После встречи с Веселином Недвига пребывала в подавленном настроении. Ей и хотелось, чтобы он встретился с Белавой, и боялась она этого, уверенная, что мытник никогда не расстанется с нею. Неведение лишало Недвигу покоя и сна.

Ее так и подмывало помчаться в Саркел разузнавать, как там обстоят дела. Она бы так и сделала, если бы не Баян и его неожиданная ревность.

В день встречи с Веселином весь путь из Саркела до печенежского стана муж не проронил ни слова. Недвига терялась в догадках: чем же он недоволен?

По прибытии в стан, пока Баян распрягал коней и давал указания своим воинам, Недвига отправилась в вежу. Ночь уже вступала в свои права, и женщина после тяжелой дороги желала поскорее лечь спать.

Она как раз расстряхивала шкуры, готовя постель, когда откинулся полог и сердитый Баян вошел в вежу. Недвигу охватил непонятный непрошеный страх. Таким она не видела мужа давно.

Баян подошел к ней, поигрывая плетью. Недвига завороженно уставилась на кожаную змейку, непринужденно извивающуюся в его руках. Вспыхнули жуткие воспоминания о недавней жизни в буртасском селении. Женщина поежилась, будто вновь ощутила обжигающую боль.

– О чем это ты любезничала с чужеземным купцом на рынке? – строго вопросил Баян, и плеть распустилась твердой лентой, готовая полоснуть ее по спине.

Так вот оно что! Воины, приставленные к ней, донесли вождю про ее долгую беседу с Веселином. Недвига постаралась сосредоточиться и дать достойный ответ, но плеть в руках мужа мешала думать. Неужели Баян посмеет ударить ее? Страх парализовал и тело, и голос. Недвига сжалась, задрожала и, не сдержавшись, заплакала.

Баян сморщился.

– Ну, чего разревелась?

– Это был Веселин, муж Белавы, – выдавила сквозь рыдания Недвига. – Мы разговаривали только о ней, ведь он не знал, что она жива. Не бей меня, Баян…

Мужчина с удивлением перевел взгляд на свои руки и заметил плеть, которую собирался повесить при входе, но забыл, увидев Недвигу, виновато, как ему показалось, прятавшую глаза.

Он был зол на жену, посмевшую вольготно разговаривать с чужаком, и на себя, достойного презрения из-за ревности к женщине, но он никогда не смог бы ударить ее. Разве для этого просил он своего отца продать ему Недвигу? Отец тогда нагло отказал и посмеялся над его чувствами. Баян до сих пор уверен, что он хотел забрать рабыню в царство мертвых только для того, чтобы досадить ему, собственному сыну.

Разве после стольких мучений и терзаний, преодолев нравы и обычаи, получив наконец любимую женщину в жены, он позволил бы себе ранить ее упругое белое тело, доставляющее ему ночью столько услады? Баян отбросил плеть, подошел к Недвиге, обнял ее, прижал к груди.

– Успокойся, милая, – он поцеловал ее в мокрую от слез щеку. – Зачем же ты всю дорогу молчала и не сказала мне о купце сама?

– Но я не понимала, почему ты был сердит. Ты ехал такой недовольный, что я не хотела тревожить твои думы.

Недвига вытерла слезы, улыбнулась. Ласка мужа успокоила. Он по-прежнему любящий и родной, и напрасно она испугалась.

– А как ты думаешь, что я почувствовал, когда мне передали, что ты долго говорила с чужим купцом? Заметь – с русоволосым мужчиной. Я испугался: не сговорилась ли ты бежать с ним в северянскую весь?

– Как ты мог подумать такое? Разве я давала повод сомневаться во мне?

– Много раз, – вздохнул Баян.

– Ну, всякое было, конечно, пока мы не соединились с тобой окончательно, – стушевалась Недвига. – Но теперь я твоя и душой, и телом. Я и помыслить не смею о других мужчинах.

– Попробовала бы только, – грозно произнес муж, – не для того я тебя добивался, чтобы с кем-нибудь делить.

Недвига часто вспоминала эти слова. Они изумили ее тогда, ведь муж впервые поверил ей свои сокровенные мысли. Правда, сказаны они были вовсе не ласково, но все равно приятно, когда ты что-то значишь в судьбе сурового человека, не привыкшего к открытому выражению своих чувств.

Приятные воспоминания особенно согревали ее сейчас, когда Баян уехал в поход, а она скучала и с нетерпением ждала его. Но и думы о судьбе Белавы тоже не давали покоя. Хотелось верить, что у нее все хорошо.

Солнце взошло над пыльной степью. Привычно потянулись рабыни и печенежки с подойниками за стан. Вдруг они все хором радостно закричали. В розовой дымке показались всадники.

Недвига разжигала костер: варить еду было ее неизменной обязанностью как единственной жены и хозяйки. Услышав возгласы, она обрадованно разогнулась и посмотрела в даль. Отряд приближался. Вот он уже спокойно въехал в стан и здесь раскололся, рассыпался на части. Каждый воин спешил к своей веже: скорее сбросить добычу с коня, похвалиться перед родными.

– Скоро вы вернулись, – такими словами встретила мужа Недвига.

– Повезло. Сразу на ладью с невольниками напали, – произнес Баян, с гордостью указывая на двух связанных рабов, понуро следовавших за конем.

– Молодцы, – похвалила Недвига, зная, как он охоч до похвал.

– Ты удивишься, когда я скажу тебе, кого пленил мой племянник.

– Ну и кого же? – улыбнулась женщина.

– Белаву!