Спасенный рудник - [24]

По ту сторону окна виднелись тюремный двор, покрытый чахлой травой, и часть крепостной стены.

— Стена старая, выложенная из крупного камня причудливой вязью. Кое-где на ней выкрошился цемент и образовались углубления, как бы нарочито устроенные, чтобы в них ставить ногу.

Человек стоял у окна и невольно думал о том, как было бы удобно подняться по этим неровностям, держась руками за переброшенную через стенку веревку.

Но вдоль стены ходит охрана, и веревку кинуть некому. Он злобно отворачивался от окна, шел в глубину помещения. Пять шагов, и плотная дверь с глазком. Это все…

Прошло больше месяца. Первое время был доволен, что перевели в одиночку из общей камеры, где содержалось полтора десятка всяческих спекулянтов, ворья — словом, уголовников. Правда, там можно коротать время за картами. Это было вдвойне выгодно: быстрее бежали часы и к тому же он почти всегда выигрывал.

Играли на передачи, которые заключенные получали с воли; Кузьму Макарова, так звали его соседи по камере, интересовала еда. Вещи он брал только для расплаты, на случай проигрыша, что случалось редко.

Досаждало, что в общей камере надо было рассказывать о себе, о допросах! Делать вид, что раскрываешь душу.

Но и одиночество быстро надоело. Появилась потребность видеть людей. Тут некого было обыгрывать и Объедать. Здесь он оказался наедине со своими мыслями; ожиданием очередного вызова к следователю. Снова появилось и непрерывно росло чувство страха.

Особенно трудными были дни ожидания суда… Но и это осталось позади.

Завтра приговор войдет в силу. Десять лет — срок не маленький… Доживешь ли? С каждым днем терялась вера в возвращение своей, прежней власти. Становилось понятно: крепко держится новая. Советы. Да ведь, пожалуй, она теперь и не новая уж…

Скоро переведут в общую камеру. Для осужденных. А там угонят куда-либо. Чего доброго, еще работать заставят, иначе жратвы не дадут… Ну это им не удастся. Как-нибудь на харчи он выиграет или каких-нибудь пацанов найдет, и те ему заработают. Недаром же среди подобных ему Макаров считался непревзойденным мастером командовать.

Заключенный долго еще продолжал метаться по. камере, присаживался на топчан, закидывал на него ноги, не разуваясь. Пытался заснуть, успокоиться. Но уйти от воспоминаний не мог.

Как в зале суда, когда он ждал приговора, так и теперь в хаотическом беспорядке громоздились в памяти страницы собственной биографии.

Родительский дом… Отец, торговец вином на одном из золотых рудников Прииртышья, держал в своих руках не только горьких пьяниц. Все, у кого не сходились концы с концами, шли к нему за долговой ссудой, шли куда смелее, чем к хозяйскому управляющему. Бумаг не писали, но договор был твердый. Крутого был нрава старик Макаров, опытный торговец. С посетителями, особо если из начальства, был отменно ласков. Тем же голоском напоминал должникам, что время, дескать, паря, должок-то вернуть… Бывали, конечно, которые не сразу повиновались. Ну тем беда. Сам старик пальцем не тронет. Боже упаси! Но учить строптивых должников любил и имел достаточное число «гавриков», готовых за небольшую мзду разделаться с виноватым.

Да… батюшкина торговля не прогорала. Даже когда на руднике не было заработков, давал и водку, и снедь, и товар в долг. Не волновался, рано или поздно свое брал сторицей.

Жалованье рабочим выдавалось раз в полгода. Часть заработка до окончательного расчета всегда оставалась в кассе хозяина. А тот, раньше чем расплачиваться, посылал за согласием к лавочнику. Так что деваться было некуда.

В памяти всплывали дни, когда отец стал и его приучать к делу, к услужливости перед начальством и обману. Поначалу носил подарки то управляющему, то околоточному, бегал с посылками и к старшим из гор-надзора. Лет с восьми начал получать деньги от покупателей.

Рано научился Кузьма Макаров делить людей на тех, «которые стерплют», и на тех, «которым подавать надо с умением».

Отец особенно был доволен тем, что мальчишка знал наперечет всех должников и его приемы вымогательства часто действовали сильнее, чем любые угрозы. Потому сквозь пальцы смотрел он на то, что сын начал вводить свои проценты за задержку выплаты долга и доплату забирал себе. Но когда вслед за этим Кузьма также рано приложился к штофу, да еще заделался гармонистом в развеселых компаниях, Макаров отдал сына в обучение горному делу.

С ранних лет Кузьма лазил по шахтам, сначала из мальчишеского интереса, потом за должниками. Присматривался, учился мыть золото и даже прятать его. Видел, что как на поверхности, так и внизу одни работают, а другие командуют. Боязнь оказаться в подчиненных заставила учиться со всей старательностью. Кроме того, он всегда помнил, как отец угрожал лишить его всех видов наследства, если только узнает, что обучение не идет толком.

Шустрый, понятливый и исполнительный малец быстро приглянулся начальству. Его определили в разведку, куда посылали только опытных мастеров из числа самых преданных хозяину рабочих.

Школа оказалась тяжелой. В то же время она понравилась юноше — тайга, горы, реки, леса, охота, опасности, прелести и трудности бивачной жизни. Именно здесь он научился одинаково хорошо орудовать топором, лопатой, ружьем и веслом, ставить шалаш или палатку, разжигать костер под проливным дождем, полюбил неделями бродить по тайге в одиночку.