Спасенные дневники и личные записи - [317]

Так вот, я приведу некое свидетельство, которое было, надо сказать, неожиданным даже для меня, давно убедившегося в высоком интеллектуальном уровне Лаврентия Павловича. И это свидетельство как раз доказывает, что у Берии был, вообще-то, вполне научный склад ума, который предполагает постоянную напряжённую работу мысли его обладателя и размышления по весьма широкому спектру тем.

Не так давно в разговоре с одним из своих старших коллег – физиком-теоретиком Саровского ядерного оружейного центра, я узнал интереснейшую вещь. Говорили мы о Берии, и вдруг мой собеседник сказал:

– А ты знаешь, как оценивал Берию Герман Гончаров?

Одного из старейших физиков-оружейников саровского «Объекта» Германа Арсеньевича Гончарова (1928–2009), Героя Социалистического Труда, лауреата Ленинской премии, сегодня уже нет в живых. А уровень его заслуг понятен по тем наградам и званиям, которых он был удостоен.

Г.А. Гончаров пришёл в ядерную оружейную работу в главный ядерный оружейный центр СССР в «Арзамасе»-16 (Сарове) в начале 50-х годов. Современный облик отечественных ядерных зарядов тогда только начинал формироваться, а последние разработки оружейника Гончарова и сегодня стоят на вооружении.

Со второй половины 90-х годов Герман Арсеньевич совместно с полковником в отставке Павлом Петровичем Максименко, бывшим многолетним руководителем представительства МО СССР во Всесоюзном НИИ экспериментальной физики в «Арзамасе-16», занимался подготовкой к изданию многотомного сборника документов «Советский атомный проект». Рассекреченные документы издавались в соответствии с Указом Президента Российской Федерации от 17.02.95 № 160 «О подготовке и издании официального сборника архивных документов по истории создания ядерного оружия в СССР».

Человеком Герман Гончаров был, надо сказать, осторожным, по части оценок осмотрительным, и хотя я не раз касался в беседах с ним темы Берии, он не сказал мне того, что сказал своему другу-теоретику. Поэтому я с естественным живым интересом спросил:

– Ну, вообще-то в разговорах со мной Гончаров оценивал роль Берии как выдающуюся и положительную, а что он говорил тебе?

– А вот что, – ответил мой товарищ. – Он говорил, что после изучения многих тысяч документов с визами Берии, после изучения стенограмм различных заседаний и т. п. Герман пришёл к выводу, что Берия разбирался в технических вопросах атомного проекта на уровне доктора технических наук!

– Именно так и сказал? – изумился я.

– Именно так!

– Да-а… А мне вот не сказал, видно поосторожничал.

– Пожалуй… Он и мне-то сказал это незадолго до смерти, – услышал я в ответ.

Такая оценка из уст такого специалиста, как Г.А. Гончаров, – это, надо вам заметить, не фунт изюму!.. Весомость и представительность её – вне сомнений.

Впрочем, это – оценка через десятилетия, и оценка человека, мнение которого о Берии составилось по документам. Однако известно, что такой бесспорно выдающийся учёный, как Пётр Леонидович Капица, относившийся к Берии без особой любви и письменно жаловавшийся на него Сталину, в тех же письмах отмечал острый ум Берии и заявлял, что из того мог бы получиться неплохой учёный.

А ведь Берия по своей основной профессиональной специализации был не физиком, не инженером, не технологом, а политиком. Но если он умел мыслить, и мыслить крупно, мыслить как учёный, в чисто специальных сферах человеческой деятельности в области атома, то тем более он не мог не размышлять о политических судьбах страны, человечества и того дела, которому он посвятил свою жизнь.

Берия, как видим, и размышлял. И как аналитик, и как политик, и как человек. И не просто как человек и политик, а как политик-большевик.

В № 20 всеукраинского еженедельника «Хочу в СССР», издающегося в Мариуполе (бывшем Жданове) с 2011 года, мне попался материал Олега Бобракова «Встреча с Лаврентием Берия», где описывается как автор, в 1952 году – маленький мальчик, вместе с тётей, приехавшей с Кавказа, оказался в Кремле – гостем Берии. Бобраков описывает его как «обыкновенного пожилого полноватого, доброго на вид дяденьку в сером костюме, широких брюках и серой мягкой шляпе»…

И куда же повёл своих гостей Лаврентий Павлович? К Царь-колоколу? К Царь-пушке? К златоглавым кремлёвским соборам?

Нет, подземным переходом он повёл мальчика к саркофагу с телом Ленина. Бобраков пишет: «…»Вот это Ленин, мальчик, запомни хорошенько», – тихонько произнёс «дяденька», не снимая руки с моего плеча. Мы постояли у усыпальницы вождя, внимательно вглядываясь в его черты…»

А потом они вышли из Мавзолея к могилам у Кремлёвской стены.

Не доказывает ли эта маленькая, но, всё же, историческая, деталь лишний раз то, что Берия был не просто одним из руководителей Коммунистической партии (Иуда Горбачёв был в КПСС даже Генсеком), но был убеждённым и деятельным коммунистом, большевиком.

Выше я уже упоминал полковника Павла Петровича Максименко… В своей первой книге о Берии я описал разговор с ним, в ходе которого Павел Петрович сказал:

– Когда я несколько лет назад начал работать с архивными документами, то был по отношению к Берии, конечно же, предубеждён. Но по мере работы мое впечатление от него изменилось на прямо противоположное.