Спасение челюскинцев - [32]

Книги: А. С. Пушкин 3-й том, поэмы; К. Гамсун «Пан»; М. А. Шолохов «Тихий Дон» 3-й том; Г. Лонгфелло «Песня о Гайавате»; А. Ф. Писемский «Люди сороковых годов».

Много это или мало? А вот ответить на этот вопрос невозможно: все зависит от того, сколько придется ждать помощи.

К утру была установлена более высокая радиомачта, удалось связаться с Уэленом и узнать последние новости.

Это, конечно, плохо, что «Челюскин» не сумел пробиться к Врангелю. Но остается радоваться, что лес, приготовленный на строительство домов на острове, всплыл. Как мы помним, старпом Гуди и перерубил топором все связки, и то, что могло плавать, всплыло. Всплыло и вмерзло в лед.

Хорошо, что на «Челюскине» была и плотницкая бригада. Плотники на льдине оказались как нельзя более кстати, началось спешное строительство барака. Одновременно палатки ставили на каркасы, сделанные из обрезков досок. Произошел буквально взрыв изобретательства: ведь приходилось делать все своими руками — и кружки, и ложки, и печки, и коптилки, и домино. Изготовление печки — дело, может быть, и нехитрое, когда есть материал и инструмент. А если нет ни того, ни другого? Тут уж на помощь приходилось призывать опять же русскую сметку или, говоря иначе, решать уравнение с десятком неизвестных.

Все понимали, что рассчитывать на скорое спасение не приходится.

В «писательскую» палатку, где поселилась «наука», журналисты и кинооператор, вошел молодой красивый человек с серьезным лицом, секретарь партячейки, кочегар Володя Задоров, и сказал писателю Сергею Семенову:

— Надо поговорить. Пойдем.

Семенов и Задоров вышли за торосы. Задоров долго молчал, потом спросил «со значением»:

— Ты в палатке один?

— Как это один? Нас семеро.

— Коммунист-то ты один?

— Федя Решетников — комсомолец.

— О комсомоле особо поговорим. Так вот. Задача коммуниста знаешь какая на данном этапе?

Семенов насторожился.

— Говорите, капитан. Не томите душу.

— Я не капитан, а кочегар. И попрошу без шуток.

— Есть! Так что же случилось? Вид у вас какой-то замогильный.

— Жизнь на льдине — не мед, — заговорил секретарь. — Живешь как на вулкане. Вот уже и трещина прошла через камбуз, и утонуло несколько банок консервов. Трещина прошла через палатку и разверзлась как раз под комсомольцем Гешей Барановым. Он, правда, молодец, вовремя откатился в сторону. И с кормежкой не все благополучно. И все приходится делать своими руками.

— Мы окна сделали из фотопластинок. Чтоб рационально использовать светлое время и экономить топливо.

— Если хорошо вышло, распространим опыт… Так в чем же все-таки задача коммуниста? Ответь!

— Да, в чем?

— Задача номер один — обеспечить веселое и бодрое настроение. Никакого нытья, философии и тоски по зеленым лужайкам и свежему хлебу. На днях соберем бюро и поговорим об этом особо.

— Да тут и ныть-то некогда. О чем вы говорите?

— А это еще как сказать. Среди некоторой группы товарищей, например, возникла тоска и всяческие рассуждения. А кое-кто помышляет идти до материка пешком. «В войну, говорят, и поболее ходили, и ничего страшного». Но тут хуже, чем на войне: тут идешь в одну сторону, а льды под тобой — в другую. А кое-кто из плотников высказался знаешь как?

— Не знаю.

— Один товарищ сказал: «На аэропланах вывезут всяких-разных командиров да политработников, а нас, как несознательный элемент, бросят».

Семенов укоризненно покачал головой.

— За такие слова надо… — сказал он. — Ведь сознательный человек, а тем более коммунист, не станет первым спасать собственную шкуру.

Был крепкий мороз, но приутихло. Над горизонтом дрожал красный закат.

— Ладно, Сергей, говори-ка ты мне как на духу, какое настроение в твоей палатке? — спросил Задоров и положил свою ручищу на плечо литератора.

— Бодрое. Идем ко дну.

— Без шуток. С чего начинается у вас день? Рассказывай по порядку и самым подробнейшим образом. Все говори.

— День у нас начинается так. Подробно рассказывать-то?

— Без единого пропуска. Каждую минуту давай.

— Ладно. Первым, значит, у нас просыпается кинооператор Арканя Шафран, неунывающий человек, и, забравшись верхом на спящего товарища Хмызникова, начинает петь: «Вставай, вставай, кудрявая. В цехах звеня, страна встает со славою…» И тут из спального мешка появляется лысая голова Хмызникова с заспанными, но сердитыми глазами…

— А каково, кстати, настроение у «науки»? — перебил Задоров.

— Они, между нами говоря… — Семенов понизил голос, Задоров насторожился, — они, между нами говоря, рады, что все так вышло. Их научные дела идут как по маслу — каждый день что-то новое. Они просто счастливы, что попали на это самое «белое пятно».

— Так. А Решетников?

— Сегодня вывесим стенгазету «Не сдадимся!», которую оформляет Федя. По ней можно будет узнать о его настроении. В газете прямо сказано: «Мы спокойны за свою судьбу».

— Будем считать, что настроение у вас в палатке уверенное.

— Есть, капитан!

— И ты, Сергей, обеспечь веселое настроение.

— Есть, капитан!

— И без шуточек! — Задоров погрозил пальцем.

— Вот тут мне не ясно с одним пунктиком, товарищ парторг.

— Чего тебе не ясно?

— Как это можно обеспечить веселое настроение без шуток?

— Несерьезные люди — писатели, — улыбнулся Задоров. — Ладно. Ты все понял.