Спасенье огненное - [108]
– Пошли, на небо голубое!
Надькина любовь
– Жениться ему, значит, захотелося! Вот так-то вот! Ну женися, женися теперя!
Я тороплюсь пройти от лифта к двери. Надьку хлебом не корми, только поговори с ней.
Надька, пятидесятилетняя давным-давно опустившаяся тетка, моет полы на лестничных площадках, собирает бутылки, садит огород возле своего домишки у железной дороги, тем и жива. Проходя мимо автобусной остановки, выглядывает лица тех, у кого моет лестницы, и норовит заговорить. Приличные дамы отворачиваются, смущаясь таким знакомством, Надька их смущения не замечает, обходит еще раз и все же добивается ответа. Остановила-таки и меня, буквально перегородив дорогу ведром с водой.
– Умер Колька-та мой, знашь ли? Девять ден вот было вчерася.
– Какой Колька? – пришлось вступить в разговор.
– Муж мой, Колька. Ты разе не помнишь, я сказывала ведь тебе, что замуж вышла? Два года тому. Да ты чё, я ведь тебе все сказывала, ты вспомни-ко! Ну Колька мой, он меня моложе был, много моложе, ему счас сорок было бы. Он три года сидел, а как вышел, ко мне жить-то и пристроился. Хорошо жили. У меня и избушка, и огородец, бутылки собираю, пенсия есть. Чего не жить?
– А умер-то от чего?
– В огородце, в борозде, живот у его схватило, сразу и помер. Водки выпил и помер.
– Пьете черт-те что! – Я заторопилась уходить.
– Он как приехал, чистой-от костюм снял, надел грязную лопотину в огородце робить, так в ей и помер. А приехал в чистом из города. Жениться собирался в городе, понимашь? Женщину нашел и на работу, говорит, устроюся. А огородец, говорит, мы все же у тебя садить будем. Ну дак и садите. Он копать приехал. Водки-то выпил да и помер.
– «Скорую» вызывали?
– Да чё «скорая»… Приехала врачиха молодая, он в борозде валяется, в грязе, в блевотине, она его пальчиком чё-то тронула, справку написала и уехала. Я его тутока на старом кладбище с краю похоронила. Женися вот теперя! Жениться, вишь, собрался, жениться…
Надькино бормотание стало бессвязным, морщины на широкой коричневой физиономии взмокли слезами. Она вновь взялась за тряпку, а я поторопилась уйти. История какая-то темная, и все это так неприятно.
Через неделю в нашей квартире раздался звонок, и бомжеватого вида мужичок сказал, что он собирает деньги на похороны. Он сосед. Которая полы тут мыла Надежда Ивановна, она умерла. На мое недоуменное: «Как умерла?!» – пояснил емко: «Лёжа». Я порылась в сумочке, вышла на площадку, поскольку через порог не передают денег, и положила в быстро протяну тую руку небольшую купюрку. Потом подошла к соседкам, тоже вышедшим на звонок, и мы стали обсуждать, как теперь мыть лестничную площадку.
Вот так всем нам до всех нас…
«Тем более что жизнь короткая такая…»
Валентина Ивановна Овчинникова под именем Евдокии Туровой вошла в Большую русскую литературу. Это было очевидно немногим при ее жизни и, мне кажется, стало совершенно ясно всем, кто знаком с ее творчеством, после того как Евдокии Туровой не стало. Ее произведения естественно и просто стали в один ряд с книгами таких писателей, как Пришвин, Казаков, Шергин, Колчанов. Редкий талант Евдокии Туровой – в ее абсолютном слухе. У нее нет пустых слов и неверных звуков. Она рассказала нам о своей земле – Турово, Кизели, Сепыч, – соседствующей с оханской стороной Александра Колчанова.
Надежда Гашева, легендарный человек литературной Перми, рассказала мне, что Валентина Ивановна, кандидат технических наук, много лет работавшая в «ящике», делавшая, в частности, расчеты по «Бурану», новую вещь пишет в традиции И. Грековой, и называется она «Пермь – это рай». И мы ждали новую книгу Евдокии Туровой…
Давайте погрузимся в ее «живаго языка артезианские глубины»:
«… – Ты бы зашел как-нибудь, Мишаня. Я в журнале повесть нашел занимательную. Про деревню. Я там карандашом отметки сделал – где неправда. Врет много. Разе так можно писать, когда не знашь! У его хозяйка одна описана, трепаный лен в предбаннике хранила. Кто же так делат! Он отволгнет и сгниет, лен-от, да и все. И сажа ведь иной раз быват, копоть. Ерунда написана. Ты бы вот почитал, так смеялся бы. Но-о. У его еще баню подпалили. Дверь поленом подперли и подпалили. Вот, погляди, я те нарисую. Вот полено однем концом в дверь, так? А другим-то, Мишаня, говорит, в дверной порог! Дак его кто в предбаннике дверь в дверь ставит? Дверь обязательно в угол рубят, и никак дверь не подпереть. Вот так он будто дверь подпер, а лен поджег. Врет, да и все. Никак пожар не мог получиться. И как-то в журнале написали. Как это, Миша? Почему?»
Не оторваться! Многие-многие вещи у Евдокии Туровой совершенно хрестоматийные – «Колхоз имени Зимеркерля в деревне Красные Мудомои», «Жаркое было лето» и еще многие и многие…
«Расцветали яблони и груши» – этот рассказ о любви тракториста Ивана Катаева и Елены Туровой – «вся круглая, да белая, как мытая репка».
«Здравствуй, Елена. Пишет тебе с фронта Иван Катаев. Помнишь ли ты меня. Я дак не забыл… Елена, помнишь, как мы в 1937 годе с вечерке шли и под липой возле пруда друг другу обещалися. Я свои слова не забыл, а ты забыла. Конечно, раз я на войне дак седня живой, а завтра нет. Но я остануся живой, Елена, приеду и лягу с тобой в койку. Я своим словам не изменщик…».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.