Спартаковская война - [8]

Гай Клавдий Пульхр ^[30], по иронии судьбы родственник уже упоминавшегося Аппия Клавдия Пульхра, возможно, ставшего невольным виновником дезертирства Спартака. Правда, относительно имени римского военачальника, разбившего свой лагерь у подножия Везувия, у античных авторов существуют определенные разногласия: Тит Ливий называет его Клавдий Пульхр, Плутарх — Клавдий, Флор — Клавдий Глабр, Фронтин и Орозий — Клодий. На самом деле особого противоречия тут нет, поскольку Клодий — это народно-стяжённая форма имени Клавдий, популярная у плебеев, Так, например, происходившим из патрицианского рода народный трибун Публий Клавдий Пульхр с 59 г. до н. э. в демагогических целях стал именоваться Клодием.

Римляне, осадив Везувий, казалось, правильно рассчитали, что голод и жажда в конце концов вынудят восставших сдаться. Однако они глубоко заблуждались. Чтобы вырваться из ловушки, люди Спартака сплели прочные лестницы из лоз дикого винограда, густо покрывавших сверху гладкие отвесные скалы. Этот факт говорит о том, что место, где разместились беглые рабы, находилось на уровне не выше 800 м, так как это верхняя граница произрастания винограда на склонах вулкана. Дождавшись ночи, они благополучно спустились со скал, и только один человек оставался наверху с оружием, которое он передал потом вниз и присоединился к остальным.

Где же произошел этот маневр и с какой высоты пришлось спускаться? Здесь следует обратить внимание на следующее сообщение: осажденные «опустились через жерло полой горы и сошли к самой ее подошве» (Flor. III. 20. 4) ^[31]. Очевидно, они воспользовались тем, что отвесный склон внутренней стороны неглубокого кратера не охранялся. Высота его в том месте, где обрывался полукруглый вал Монте-Соммы, вряд ли превышала 20 м. Среди воинов Спартака должны были быть люди, хорошо знавшие эту местность и незаметный выход из расщелины кратера к подножию вулкана. Обойдя римский лагерь с тыла, мятежники неожиданно, очевидно на рассвете, напали на него и навели, согласно Юлию Фронтину, «такой страх, что несколько когорт потерпели поражение от семидесяти четырех гладиаторов» (Front. Strat. V. 21) ^[32]. Конечно, римляне были разбиты наголову и в страшной панике бежали, и все же подобное утверждение относительно численности нападавших, безусловно, является преувеличением и отражает только роль гладиаторов как командиров в повстанческом войске, где они были своего рода «каплей в море». Кстати, один из них, Эномай, если понимать буквально сообщение Павла Орозия о его смерти, погиб именно в этом бою (Oros. V. 23). Сражение у Везувия впервые наглядно продемонстрировало один из основных принципов военного искусства Спартака: атаковать врага там, где тебя не ждут и когда тебя не ждут. Заняв лагерь осаждавших, победители захватили достаточное количество столь необходимого им оружия, но самое главное — скоро слава о них гремела уже по всей Италии среди тех, кто ненавидел римлян. Еще жива была память о двух рабских восстаниях на Сицилии, со времени разгрома последнего из которых не прошло и тридцати лет. В свое время они составили серьезную военную угрозу власти Рима над одним из богатейших островов Средиземноморья.

Глава 2 Уроки истории

Литературная традиция о восстаниях сицилийских рабов сохранилась достаточно полно и позволяет наглядно представить ту обстановку, в которой существовали тогда многочисленные сельские и городские рабы. В этом отношении юг Италии, позднее ставший основной базой восстания Спартака, вряд ли имел существенные отличия, разве что в худшую сторону. Но прежде чем перейти к рассмотрению взрывоопасной ситуации, сложившейся на о. Сицилия в последней трети II в. до н. э., стоит вкратце остановиться на вопросе о положении рабов, труд которых был основой экономики поздней Римской республики. Источники для пополнения их рядов были многообразны — завоевательные войны, пиратство, долговое рабство в провинциях, естественный прирост количества рабов. Понятно, что в эпоху почти непрерывных военных действий Рима в различных областях Средиземноморья наиболее эффективным способом увеличения массы рабов был захват пленных. Самая впечатляющая в данном отношении цифра связана с сообщением о продаже в рабство 150 тыс. человек после разгрома в 167 г. до н. э. городов Эпира консулом Эмилием Павлом (Polyb. XXX. 15; Liv. XLV. 34. 5–6).

Цены на рабов колебались в зависимости от интенсивности их притока на рынок. В сравнительном плане можно привести такие данные: 600 сестерциев ^[33]за рабыню считалось дешевой платой, а ведь это сумма, на которую небольшая крестьянская семья могла питаться целый год. Способный юноша, знающий греческий язык, как и опытный виноградарь, стоил вчетверо дороже. Красивых молодых людей продавали порой по 100 и 200 тысяч сестерциев ^[34]. Так же высоки были цены на рабов, обладающих особой квалификацией, — поваров, танцовщиц, актеров, врачей и т. п. Эти рабы, относившиеся к так называемой городской фамилии (familia urbana), оказывались в привилегированном положении, поскольку к ним относились достаточно мягко, тогда как те, кто входили в сельскую фамилию (