Спартак. Бунт непокорных - [58]

Здесь он велел поставить свою большую палатку, в которой хлопотали рабы. Солдаты возвели вокруг частокол, чтобы защититься от ветра, но ткань палатки все равно билась под его порывами.

Взбираясь на холм, я увидел, как два солдата закапывают тело человека, которое было найдено на вершине.

Этот человек был зарезан. Несмотря на то что его лицо было покрыто глубокими ранами, можно было различить его черты и темный цвет кожи. Я сразу же подумал, что это, наверняка, один из пиратов.

Цезарь стоял рядом с Крассом, который пристально смотрел на меня. Я склонил голову, показывая, что задание, которое он мне доверил, выполнено.

— А знаешь ли ты, Фуск, что эта собака Спартак ставил свою палатку здесь?

Красс ударил ногой по земле.

— Он изображает из себя консула рабов. Он вообразил, что сможет сделать из этого стада армию только потому, что обезглавил галла! Но за несколько дней ему не удастся превратить рабов в солдат! Для этого требуются долгие годы! Кусок железа нужно сперва положить в огонь, затем бить его молотом, гнуть, точить, чтобы в итоге получить острое лезвие. Мы не дадим ему времени выковать меч!

Он поднялся и направился за частокол, Цезарь и я последовали за ним.

— Он наверняка пытался договориться с киликийскими пиратами, чтобы они перевезли его на Сицилию. Ты видел мертвеца, Фуск Салинатор? Это пират. Киликийцы, судя по всему, обманули Спартака. Я знал Аксиоса, и мне хорошо известно, на что он способен. Он не из тех, кто будет помогать побежденному. Он проверил Спартака, обманул его, ограбил, а потом поднял паруса. Аксиос боится меня. Когда-то я имел с ним дело. Аксиос всегда умел вовремя остановиться. Несколько раз он даже помогал нам.

Поднялся порывистый ветер. Черная полоса дождя закрыла горизонт, натянув между морем и небом мрачную завесу.

— Спартак идет к Регию, — сказал Красс, вышагивая между палатками. — Он все еще надеется попасть на Сицилию, а если нет, зачем же тогда он сам лезет в ловушку, в мешок, который мы завяжем, и нам останется только, как следует, по нему ударить?

Носком сандалии Лициний Красс нарисовал три параллельные линии. Та, что посередине, изображала горы. Это была дорога, по которой должны пойти рабы.

— Там снег, они мерзнут. От холода их силы быстро иссякнут, — сказал Красс.

Легионы пойдут вдоль склонов гор, которые были обозначены двумя другими линиями.

— Мы загоним его на край Бруттия, на дно мешка. А потом…

Красс наклонился и живо нарисовал борозду, пересекавшую три прямые параллельные линии.

— …мы выроем ров. Поставим частокол и закроем его. Если сможем, возьмем их всех живыми.

Он поднялся.

— Я уже говорил: я хочу, чтобы люди помнили только об их смерти.

Я был легатом Красса, но его тон и выражение лица заставили меня содрогнуться.

56

Легата звали Гай Фуск Салинатор.

Люди Курия поймали его, когда он ехал верхом в сопровождении двух центурионов вдоль частокола, который велел возвести проконсул Лициний Красс от Ионического моря до Тирренского, чтобы запереть Спартака и его людей на полуострове Бруттий. То, что могло стать нашим убежищем, стало ловушкой, где мы умерли бы от голода и холода, прежде чем легионы убили бы нас.

Курий бросил легата к огню, у которого, пытаясь согреться, сидели Посидион, Спартак, Аполлония и я, Иаир. Дул порывистый ветер, и время от времени с неба падали хлопья снега.

Жестом Спартак отослал Курия и его людей, и мы остались одни. Над нами, на склонах гор, простирались буковые и сосновые леса. Мы шли по гребням с тех пор, как покинули Фурии, направляясь в Регий, на границе полуострова.

Но вдоль всего берега, к которому мы намеревались спуститься, римляне разожгли костры. Легионы опередили нас и окружили.

Так умерла надежда Спартака уплыть на Сицилию.

Он был обречен, но это будто вдохновляло его.

Он торжественно говорил о близком конце, о неизбежном поражении. Когда Аполлония выла, повторяя, что он победит легионы Красса, что Дионис дарует ему победу, что она знает намерения бога, он напомнил ей о том давнем сне, когда он был всего лишь рабом в Риме. Она предсказала ему тогда, что он станет предводителем рабов, но за победой и славой последуют поражение, несчастье и гибель.

Аполлония стонала, не находя что ответить, пила и танцевала, пытаясь захмелеть. Вино стекало ей на грудь.

Затем Курий и его люди бросили к нашим ногам тело легата, рассказывали, как они зарезали римских караульных, которые сторожили ров и частокол, а также двух центурионов, сопровождавших Гая Фуска Салинатора.

Курий и его люди ушли, Спартак подошел к легату. Он обнажил меч и коснулся им шеи римлянина.

Легат, молодой человек, не опустил глаз, с вызовом глядя на фракийца. Он проявил мужество, но я умею читать по лицам и глазам людей. Легат изо всех сил старался скрыть страх, овладевший им. Широко раскрыв глаза, он не шевелился, будто боясь, что малейшее движение заставит Спартака перерезать ему горло.

Я тоже этого боялся. Я видел, как далеко отлетела голова галла Калликста.

— Посмотри на Спартака, прежде чем умереть, — сказал он ему.

Внезапно он отошел, убрал меч в ножны и принялся ходить вокруг костра, иногда останавливаясь около легата и задавая ему вопросы. Римлянин презрительно ответил, что его зовут Гай Фуск Салинатор, что он из рода Педаниев, иберов-аристократов, римских граждан, которые сражались за Рим и занимали самые почетные должности в республике.