С другого конца зала на меня смотрели Карл фон Рихтер и мисс Белл. Казалось, они знали, о чем рассказывал мне мистер Честертон. У учителя политологии сочувствующе вытянулось лицо, а мисс Белл побледнела. Ее веселый, следивший за танцующими парами взгляд вмиг потерял свой радостный блеск и снова стал отрешенным как прежде. Словно ей напомнили о том, о чем она на время пыталась забыть.
Я плохо помню, как очутилась в раздевалке. Кажется, я потеряла шапку, но я этого даже не заметила. Как не заметила и порывистого, ледяного ветра, хлеставшего меня по лицу всю дорогу домой.
— Что-то ты рано. — Майк в одиночестве сидел с книгой в гостиной. Ни тетки, ни Марджи в доме не было.
— Это правда? — Мой голос осип после того, как я брела домой без шарфа и с расстёгнутой курткой.
Его спина напряглась.
— Что?
— Соревнование! — заорала я, но из горла вырвался лишь слабый, почти неслышный хрип. — И школьное подземелье. То, что вы тренируетесь на тех, кто носит желтую форму… Это правда?
Майк не ответил. Он отвернулся к камину и склонился над какой-то книгой.
— Иди спать, Алекс, — его голос стал жестким, подчеркнув, что он больше не намерен со мной говорить.
Мне показалось, что внутри что-то резко лопнуло, словно одну из моих внутренностей вдруг со всей силы пырнули ножом. Боль была практически настоящей.
— Я жалею, что ненадолго позволила себе забыть, кто ты такой, — мой голос дрожал, но я заставила себя выпрямиться в проеме двери и посмотреть на него. Отблеск пылающего в камине огня играл на его белокурых, аккуратно уложенных кверху волосах; склонившись над открытой книгой, он являл собой прекрасную, застывшую статую. Такую же ледяную и безучастную, как и его сердце. — Я очень об этом жалею. Спасибо за лекарства… и за то, что не рассказал вчера о волке. Но я больше ничего от тебя не хочу. Никогда!
Повернувшись, я со слезами на глазах добрела до комнаты и повалилась на кровать, смяв платье мисс Белл. Еще никогда и ни о чем я так не плакала.
