Созвездие Стрельца - [12]

Паша ее просьбе не удивился.

– Интересное?.. – переспросил он. – Ты в Лондоне в Национальной галерее была?

Тамару тоже не удивил его неожиданный вопрос.

– Конечно, – кивнула она.

– Тогда, значит, и сама знаешь…

Кажется, он расстроился от того, что лишился возможности рассказать ей интересное, о котором она просила.

– Мало ли где я была, – сказала Тамара. – Вдруг не заметила, что ты заметил. Расскажи!

– Мозаику в вестибюле помнишь?

– Нет… А что за мозаика?

– Называется «Современные добродетели». Как думаешь, что на ней изображено?

– Понятия не имею! – Тамара засмеялась. – Даже представить не могу, что в современном мире считается добродетелью. Ну скажи, скажи!

– Юмор. Любопытство. – Паша загибал пальцы, и Тамара следила за ним с самой себе непонятной завороженностью. – Наслаждение. Непредвзятость. Безрассудство. Изумление. Сострадание. И праздность.

– Ничего себе! – Тамара даже головой покрутила, чтобы как-нибудь утрясся и упорядочился в ней этот феерический перечень. Она обнаруживала в себе сейчас только одно из названных качеств – изумление. – Понятно – сострадание. Или непредвзятость. Но безрассудство, праздность… Что в них добродетельного?

– Не знаю, – улыбнулся Паша. – Ты просила интересное – я рассказал. Мне это действительно показалось интересным. Во всяком случае, достойным размышления.

– Да, размышлять и размышлять, – согласилась Тамара. – Надолго хватит. Особенно в Махре.

– Почему именно в Махре?

– Ну, здесь же у нас та самая пустынная глушь, которая предназначена, чтобы понять, что в жизни нет ничего случайного и все полно общей мысли. Если ты свое существование считаешь не случайностью, а частью чего-то чудесного и разумного.

– Ого! – хмыкнул Паша. – Неплохие у тебя в Махре размышления!

– Это не у меня! – засмеялась Тамара. – Я тебя дразню просто. Это Чехов.

– А!..

Кажется, он немного обиделся, что она вздумала сыграть с ним в викторину.

– У меня своих мыслей не так уж много, Паш, – извиняющимся тоном сказала Тамара. – Но хорошая память позволяет мне обдумывать чужие и соотносить их с собой. Случайно или не случайно мое существование. Мир вообще случаен или не случаен. Движение он по кругу или стрела, летящая в цель. Это тоже не я придумала, – поспешно добавила она. – Но кто, не помню.

– Мир – стрела, летящая в цель? – усмехнулся Паша. – Вот на это совсем не похоже. В основном он из бессмыслицы состоит, как жизнь показывает. Пойдем? – Он поднялся с травы, протянул ей руку. – Жарко становится. Дойдем до Неголова, искупаемся.

Его рука была горячей, как будто солнечный жар вошел в нее.

Берег в деревне Неголово был песчаный, сосны подступали к самой воде. Река была здесь широкой и даже с омутом. К одной из сосен была привязана тарзанка, и мальчишки, раскачавшись, прыгали с нее прямо в этот омут.

Паша тоже прыгнул и поплыл против течения, а Тамара вошла в воду с пологого берега. Она плыла над светлым песком, над волнующейся темной травой и удивлялась, и радовалась тому, как легко, без всякого собственного усилия охватывает ее счастье. С другими только в молодости бывает, что счастье приходит просто от факта твоего существования, как гормональный бонус юного организма, а с ней это происходит здесь до сих пор, и даже туалет в кустах кажется ей поэтому приемлемым неудобством. Такое уж это место, Махра, – в широком смысле слова, вместе с известинским парком, и лесом, и рекой Молокчей, и этой вот дальней деревней Неголово у реки.

Тамара вышла из воды и под поплиновым сарафаном стянула с себя мокрый купальник. Свежесть от холодной речной воды, мгновенное тепло от воздуха и от нагретой сосны, к которой она сразу прислонилась, – все это ощущалось ею точно так же, как и тридцать лет назад.

В Махре хранится соль ее молодости, как в кончике иглы – бессмертие Кощея. Сравнение неромантическое, зато точное.

Паша тоже вышел из речки и лег, раскинув руки, на песок у воды.

– Илья Муромец припал к матери-сырой земле, – сказал он, не открывая глаз.

– А я с Кощеем Бессмертным только что сравнивала.

– Меня? – Паша приоткрыл один глаз и покосился на Тамару.

– Себя.

– Ну уж! – Он сел, посмотрел на нее прямым взглядом. – На Кощея ты не похожа.

– А на кого похожа? – с интересом спросила Тамара.

– На Катрин Денёв.

– Всего лишь? Мало в тебе романтики, Паша! – засмеялась она.

– Почему? По-моему, Денёв красавица.

– Покрасивее, чем Кощей Бессмертный, точно, – согласилась Тамара. – Но все-таки она всего лишь актриса, а Кощей – загадочное создание.

Смущение вдруг охватило ее. Не смущение даже, а только промельк его, дальний отсвет. Но и это показалось ей удивительным. Какое смущение, почему вдруг?

– Пойдем домой? – спросил Паша.

«Зачем? Давай еще побудем», – чуть не ответила Тамара.

Но все-таки сдержалась. Это она третий месяц на даче живет, а человек ненадолго приехал, мало ли какие у него планы.

– Как скажешь, – кивнула она.

– Я сегодня уезжаю, – словно оправдываясь, сказал Паша.

– Ты же вчера приехал только! – вырвалось у Тамары. – И то вечером.

– Ну да. – Он улыбнулся. Его улыбка не показалась Тамаре веселой. – Но и семью же надо навестить.

Странность этого дня словно выпуклой стала от его слов. Почему Паша приехал в Махру, Тамара могла понять, просто по себе это понимала. Но почему единственный день, который мог провести здесь, он решил провести вот так, в прогулке с нею вдоль реки, понять она не могла. А может, не хотела. Ей достаточно было самого этого дня – прекрасного, ясного, наполнившего ее счастьем – и не хотелось знать его подоплеку.